Дневник "красного" профессора - 2

21 января.

Несколько дней усиленно занимался, готовлюсь к зачетам. Этим объясняется и перерыв в дневнике. Настроение мое не улучшается, но могу забыться. Усиленная работа играет в моей проклятой жизни роль алкоголя. Но тем мучительнее бывают минуты отрезвления. Обыкновенно они наступают перед сном и утром. Тогда вдруг передо мной открывается весь смысл или правильнее — вся бессмыслица моей жизни. Одиночество, разбитые надежды, жалкое существование, а главное — бесцельность. Встает роковой вопрос: «К чему жить, к чему трудиться?» Самое мучительное — это сознание своей собственной вины, своей собственной глупости. Если бы я в прошлом году в январе поехал в Ригу! Но прошлого не вернешь. А годы проходят, беспросветные, одинокие, проходит молодость, тают силы, и ничего не достигнуто. Ни одна мечта не осуществлена. И сравнивая свою жизнь сейчас со своей жизнью в 1913 г., невольно прихожу к выводу — ничего не изменилось. То же учение, та же неустроенность. Только большее одиночество, усталость и разочарование, да разбитая жизнь. И невольно встает роковой вопрос: доколе? И так напрашивается ответ, единственно возможный ответ — жить неумеющий должен уметь по крайней мере положить конец своей жизни. А жить все-таки хочется! Цепляешься за жизнь и стараешься кое-как себя успокоить иллюзиями, хотя знаешь и сознаешь, что им грош цена [...]

Вчера у меня был Бухарин. Долго сидел и болтал. Он оптимистически настроен или притворяется, шут его знает. Я, быть может, на его месте тоже был бы оптимистом. «Бытие определяет сознание». Говорил много, рассказывал о планах советской власти. По моей просьбе дал письмо Кунисскому в Центральную проверочную комиссию. Жирному борову везет. Как раз накануне разбирательства его дела зашел ко мне Бухарин. Расспрашивал он меня о состоянии молодежи, дал обещание, что поалей-ционисты будут приняты в Коминтерн, рассказывал много анекдотов. В общем, веселый парень. С такими жить можно было бы. Надеюсь, что он мне даст письмо к послу в Риге. Это будет первый случай использования мною протекции Бухарина. До сих пор я устраивал других. Никому никогда не отказывал в помощи, если только был в состоянии ее оказать. Только себе не оказывал никогда услуг. И своей добротой наживал себе только врагов. При всяком строе люди остаются подлыми как всегда. Неблагодарность — их награда. Иисус умирает на распятии, Колумб — в цепях, Бруно — на костре, Сократ — отравленный, Спиноза и Толстой — проклятыми. И я такой же подлец. Единственного человека, меня спасшего от голода и рабского плена, я отблагодарил черной неблагодарностью.