Из Селищ в Харбин - 7

Кстати, если сопоставить биографии Иосифа Сергеевича и Наталии Ильиных, следует подчеркнуть удивительное совпадение в их «дорогах и судьбах». У обоих резко изменился жизненный путь в тридцать четыре года. 3 февраля 1920 года Иосиф Сергеевич очутился в Харбине. В 1948 году Наталия Ильина, вернувшись репатрианткой в СССР, начинает новую жизнь в Казани. Оба, по счастливому стечению обстоятельств, выжили: один умер на чужбине в глубокой старости, другая дожила до почтенного возраста на родине, куда она так стремилась. Чья из этих судеб оказалась счастливее? Наталия Ильина до конца своей жизни утверждала, что никогда не пожалела о своем возвращении в СССР. С другой стороны, она признавалась, что, если бы она понимала, что происходило на самом деле в стране в те времена, она, вероятно, не решилась бы. А ехать ей было надо, ибо «отечество это язык».

Как известно, Наталия Ильина многое не могла простить отцу. Объясняется это тем, что расхождения между отцом и дочерью отчасти связаны с их абсолютно противоположным восприятием собственного детства. В сентябре 1914 года Иосиф Сергеевич, сидя в гостиной у отца в Тамбове, вспоминает «далекое, милое, невозвратное детство». А Наталия Ильина в одном из редких писем к отцу пишет об атмосфере «ущербности, безвыходности, тоски», царящей в Харбине.

Объединяет же их на самом деле то главное, что так присуще всем русским, во все времена, — вспомним, например, страницы, посвященные России русскими писателями-эмигрантами. Какими словами это выразить, ведь так не хочется употребить набившее оскомину, бесстыдно опошленное идеологами разных течений, в частности квасными патриотами, пышное выражение «любовь к родине»? Видимо, остается только сокрушаться о том, что история России показывает, как во все времена «Родина-мать» оказывалась такой злой мачехой для лучших своих сынов, вынужденных ее покидать, не забывающих о ней ни на минуту и часто затем стремящихся вернуться[1]

Никакого ура-патриотизма, никакого проявления национальной гордости не найдешь под пером Ильина. И как не согласиться с ним, когда он пишет: «Мне было немного стыдно за большую, могучую Россию — Россию бесправия, Россию произвола». И хочется надеяться, что, прочитав его воспоминания, многие разделят его покаянные мысли: «Все мы русские, все мы виновны, и все мы носим дурные черты в себе русского характера. .»

Прошло больше ста лет с тех пор, как был начат публикуемый здесь дневник. «С тех пор мы на сто лет состарились», но размышления Иосифа Ильина не устарели. Его описание «забытой войны» 1914-1918 годов особенно важно теперь, когда наконец эта тема встала на повестку дня. Он был участником той войны с первых же дней, потом после революции пришлось бежать от красных, вывозить семью, чтобы ее спасти. Но и тогда, в самые страшные роковые минуты, не покидало его поразительное чутье: любовь к родной природе, отчаяние перед неминуемой катастрофой:

«Дорога шла сначала небольшим леском, потом полями. Необычайно было красиво, когда вдруг блеснула стальная гладь Волги. Что за река! Глядя на эту ширь, как-то не верится ни в революцию, ни во все это безобразие. И вот среди этой родной, русской, самой прекрасной в мире природы чувствуешь отчетливо каким-то подсознательным чутьем, что надвигается что-то грозное, неотвратимое, давящее, тяжелое», — записывает он 21 июня 1918 года.

А впереди был великий исход вместе с армией Колчака...

Париж, 2016

* * *

Текст дневников Иосифа Сергеевича Ильина печатается в соответствии с современными орфографическими и пунктуационными нормами, с сохранением авторских особенностей, описки исправлены без оговорок. Числительные (кроме обозначений дат, времени в позициях датировки записей, денежных единиц, номеров воинских частей, адресных данных и артиллерийских терминов) даются словами; сокращенное и развернутое написание слов «год»/«г.», «век»/«в.», «часов»/«час.»/«ч.», «так как»/«т.к.», «то есть»/«т.е.», «губерния»/«губ.» унифицировано на полное написание. Общепринятые сокращения и авторские сокращения, не вызывающие трудностей при чтении, оставлены нераскрытыми; в тех случаях, когда сокращения раскрываются, реконструируемый текст приводится в квадратных скобках. Инициалы в авторском тексте по возможности раскрыты (кроме тех случаев, когда не удалось установить, о каком лице идет речь). В случаях, когда в тексте не хватает одного или нескольких слов, они приводятся в квадратных скобках.

Сведения о персоналиях, упоминаемых в тексте, вынесены в расширенный указатель имен, в постраничных примечаниях оставлена лишь та информация, которая нужна по ходу чтения (пояснения, перевод иноязычных вкраплений и т.п.).