Меня ввели под конвоем в пустую комнату Бутырской тюрьмы. За канцелярским столом сидел человек в кожаной черной куртке и кожаной черной кепке, с трубкой во рту. В окне с решеткой виднелось одинокое, промокшее от осенних дождей, старое дерево с низко опущенными ветвями, светился кусочек неба. В комнате запах сырой штукатурки перемешивался с тонким ароматом табака.
Человек за столом скользнул по мне безразличным взглядом и, опустив глаза на какую-то бумагу, спокойно сказал:
— Ваше дело рассмотрено особым совещанием при Министерстве госбезопасности СССР… Десять лет спецлагерей.
— Десять лет?! За что?!
— Вам лучше знать. Распишитесь.
— Да это же ошибка! Кому я могу жаловаться?
Кожаный человек улыбнулся и выпустил струйку дыма.
— Прокурору МГБ.
— Дарону?.. Так он же душитель!
Кожаный человек сердито сдвинул брови.
— Осторожней в выражениях, осужденный!.. Срок вам исчисляется со дня ареста — с 10 ноября 1949 года.
— Почему с десятого? Меня арестовали в ночь на первое.
— Какое значение имеют десять дней? У вас десять лет.
— Имеют! Я не хочу и часа терять в жизни.
— Подайте заявление. Видимо, опечатка.
— Десять лет — тоже опечатка!
— Расписывайтесь!
— А что такое «спецлагеря»? Где это?
— Привезут — узнаете.
Свободное копирование
