Тюрьма - 6

И вот тринадцатого вечером: «Мелентьев!» — вызов к следователю. Вместо Гиммельфарба — дама-девица, не молода и не стара, курит, суха, с дурным цветом лица, резка в движениях. Сразу же потребовала написать, какие цели преследовала наша периферийная «к.-р.» группа. У меня от волнения пересохло во рту, я сидел, молчал и чувствовал полное бессилие что-либо написать. Тогда она бойко, по готовому трафарету, набросала «о нашем недовольстве» и наших «намерениях». И так как здесь была одна фантазия и ни одного факта, ни одного лица, я, потребовав исключения некоторых явных несообразностей, подписал ею написанное, после чего был отпущен с заявлением о предстоящей ночной беседе.

В двенадцатом часу шепотом, как всегда: «Мелентьев, с вещами!» Ухнуло сердце. Дрожащими руками свернул узелок. Прощаюсь. Общий голос: «Домой!» А у самого надежда и сомнение. А двери не открываются, и меня не зовут. Так идут часы ожидания и полудремы.