Зимняя война - 42

Естественно, трудно сказать, в какой степени ответственно политическое руководство на вершине советской иерархии за те чисто военные ошибки, которые были допущены в плане войны, операциях и организации. Однако всё же можно утверждать, что его влияние было огромно, как и влияние политруков, действовавших в войсках. То, что каждый приказ сначала должен был получить одобрение политического органа, конечно, вызывало задержку и путаницу, а также ослабление инициативности и желания нести ответственность. Такая организация, конечно, не ограничивалась только военными кругами, но борьба за власть с 1935 года была особенно ожесточённой в вооружённых силах, которые во время чистки потеряли своих опытнейших руководителей. Офицерский корпус стал от этого однороднее, но уровень образования кадров и их компетентность значительно снизились. Из офицеров царского периода остались лишь единицы.

Несомненно, политическое руководство следует принять во внимание как фактор, воодушевлявший солдат. Это особенно было заметно на первоначальном этапе войны, когда политрукам приходилось восстанавливать порядок в подразделениях и когда необходимо было всеми средствами заставить не желавшие того части идти в атаку. То обстоятельство, что окружённые подразделения не сдавались, несмотря на холод и голод, тоже в основном результат работы политруков, которые вдалбливали солдатам в голову, что их родных ждёт месть, а сами они умрут от пыток, если попадут в руки врага. Во многих случаях, как офицеры, так и рядовые решали лучше застрелиться, чем сдаться в плен. Политруки вмешивались в разработку всех тактических приказов, отдаваемых на основе первых неудач, что приводило к поразительному смешению тактики и пропаганды.

Начальствующий состав русской армии представляли люди храбрые, обладающие крепкими нервами, их не очень беспокоили потери. Для верхних «этажей» командования были характерны нерасторопность и беспомощность. Это находило отражение в шаблонности и ограниченности оперативного мышления руководства. Командование не поощряло самостоятельное маневрирование войсковых подразделений, оно упрямо, хоть тресни, держалось за первоначальные планы. Русские строили своё военное искусство на использовании техники, и управление войсками было негибким, бесцеремонным и расточительным. Отсутствие воображения особенно проявлялось в тех случаях, когда изменение обстановки требовало принятия быстрых решений. Очень часто командиры были не способны развить первоначальный успех до победного финала. Так, нашим войскам на Карельском перешейке — в условиях как позиционной, так и манёвренной войны — удавалось то и дело отрываться от противника и переходить на новые позиции. В начальной фазе войны взаимодействие между родами русских войск было более чем недостаточным, но со временем противник обрёл необходимый опыт и научился им пользоваться.

Хотя в тактическом плане действия русских были весьма слабыми, противник всё же оказался способным маневрировать на узком перешейке намного большим числом войсковых соединений, чем мы предполагали. Одновременно русские наладили и их снабжение. Жестокая и малоснежная зима со своей стороны помогала им. Дороги выдерживали движение даже тяжёлой техники, а через озера и болота можно было проложить и новые пути. На протяжённом восточном фронте, проходившем по глухим местам, условия — дорожная сеть, расстояния и толщина снежного покрова — были совсем иными и в огромной степени затрудняли как ведение операций, так и снабжение войск.

Русский пехотинец храбр, упорен и довольствуется малым, но безынициативен. В противоположность своему финскому противнику, он привык сражаться в массах. Но если он оказывается вдалеке от командования и теряет связь со своими товарищами, то не в состоянии действовать самостоятельно. Поэтому русские и прибегали, особенно в начале войны, к наступлению большими массами, которые огнём нескольких хорошо расположенных пулемётов скашивались вплоть до последнего человека. Несмотря на это, наступление продолжали волнами, следовавшими одна за другой, с теми же результатами. Случалось, что русские в боях начала декабря шли с песнями плотными рядами — и даже держась за руки — на минные поля финнов, не обращая внимания на взрывы и точный огонь обороняющихся. Пехоте свойственна поразительная фатальная покорность. Русский солдат не обращает внимания на воздействие внешних импульсов и быстро выходит из временного потрясения.

Объяснение ранее упомянутому явлению, готовности пехоты сражаться до последнего в самой безнадёжной обстановке, также кроется в психике русского. В истории войн можно встретить лишь редкие примеры такого упорства и стойкости, да и они были показаны древними народами. Правда, здесь сыграл определённую роль политический террор, но всё же объяснение следует искать в тяжёлой борьбе русского народа с природой, борьбе, которая со временем превратилась в непонятную для европейцев способность терпеть и переносить нужду, в пассивную храбрость и фатализм, которые оказывали и продолжают оказывать влияние на политическое развитие.

Особо следует сказать в этой связи о необыкновенном умении русских закапываться в землю. Этим искусством они владеют в совершенстве, и казалось, что они берутся за лопату совершенно инстинктивно. Вообще, они мастера сапёрного дела.