Моя война - 4

Второй раз я был командирован в Москву в 1943 году. На сей раз в Главном управлении связи заинтересовались организацией ложных радиопередач, которую мы первыми применили на фронте. Я разработал этот план, оформил в виде рапорта и передал, как положено, по команде. Через несколько дней пришёл краткий приказ: «действуй».
Перед готовящимся наступлением наших сил я распорядился установить в стороне от планирующегося направления радиостанцию, которая вела работу, как будто там сосредоточивалась большая воинская группировка для нанесения наступательного удара с той стороны. Днём в ту сторону проезжали два – три грузовика с солдатами, ночью же они возвращались обратно. Вся эта игра продолжалась несколько дней. Противник клюнул и для укрепления этого участка фронта перебросил дополнительные силы. А удар наши войска нанесли с другой стороны, где силы противника были ослаблены в связи с переброской войск противником на угрожаемое направление, и мы получили значительный успех в наступательной операции.
Поскольку это был единственный случай на всех фронтах, меня вызвали в Москву к начальнику Главного управления связи Красной Армии генералу (впоследствии маршалу) И.Т. Пересыпкину для подробного доклада об этой операции.
Находясь в этой командировке, я выкроил время и зашёл повидаться к Михаилу Ильичу Хрипунову. Мы поговорили о делах на фронте и о работе кинематографистов в военное время. Уже на прощанье он спросил:
- Может тебе чем-нибудь помочь? – На что я ответил:
- Ну, не мешок же картошки мне у Вас просить.
- Ну, а всё же, - настаивал Хрипунов, - чем я могу тебе помочь? – Тут я не растерялся и сказал:
- Моя семья живёт в бывшем каретном сарае. Помещение сырое, холодное, его никак не натопишь. Шансов, что я вернусь с войны, не много. Мне бы хотелось, чтобы моя семья жила в благоустроенном жилье.
Хрипунов сказал:
- Напиши мне об этом.
- Я напишу, а будет ли результат? – На что он ответил:
- Я думаю, будет, и скоро, - он достал записную книжку, полистал её и открыл на странице, где был какой-то список фамилий. Где-то в середине я увидел свою фамилию.
- Что это за список? – спросил я.
- Это список работников кинематографии, которые должны получить квартиры в строящемся для них доме на Дорогомиловской улице.
Воодушевлённый, я вернулся на фронт. А через некоторое время получил письмо от жены, в котором она сообщала: «. . . получила комнату в доме на Дорогомиловской. Наслаждаюсь всеми удобствами благоустроенного жилища».
В этот дом я вернулся с войны, и потом много лет мы прожили в нём.
Ещё я хочу рассказать про знак «Гвардия».
Во время Великой Отечественной войны наиболее отличившиеся соединения и части стали называться гвардейскими. Соответственно, личному составу присваивалось звание «гвардеец».
До революции, в царской армии была гвардия. Гвардейские части от обычных войск отличались особой красивой формой. Гвардейца можно было узнать издалека. Но в те времена гвардия была немногочисленной, и обеспечить её особой формой большого труда не составляло. А вот как быть, когда появилась многочисленная, массовая гвардия, да ещё в условиях ведения тяжёлой войны. Где взять нужное количество материала для новой формы, и где заказать быстрый пошив этой формы? И где взять средства для такого мероприятия?
Генштаб Красной Армии долго ломал голову над этой проблемой, а решил её один умный человек, по всей вероятности еврей.
- Давайте, - предложил он, - наштампуем красивые знаки, на которых будет надпись «Гвардия», и раздадим их всем гвардейцам. Знак должен носиться на правой стороне груди. Есть на груди военного человека гвардейский знак, значит ясно, что перед тобой гвардеец, и не надо спрашивать, в каких войсках служит.
Как бы то ни было, звание «гвардеец» мне было присвоено в марте 1942 года. При этом был вручен гвардейский знак. Я с гордостью храню приказ об этом награждении, а знак «Гвардия» прикреплён на моём пиджаке среди боевых и гражданских наград