|
|
Май, 16. Ничего так не воскрешает меня, как дневник М. Башкирцевой[1]. Она—это я сам, со всеми своими мыслями, убеждениями и мечтами. Башкирцева хоть могла сказать: „Каждый час, употребленный не на это (приближение к одной из своих целей, и не на кокетство, — (оно ведет к любви, ergo к замужеству), падает мне на голову, как тяжесть". Увы! мне нет этого утешения, и часы, потраченные на рисовку перед барышнями, — потеряны для меня. А вот я провел в Голицине 3 дня и не делал ничего. А годы проходят, все лучшие годы... Работать, писать, думать, изучать. Два дня буду работать с утра до вечера и вставать лишь затем, чтобы обдумать какую-нибудь фразу. А потом... поеду в Голицино. [1] Башкирцева, Мария Константиновна (1860 — 1884), художница. Почти всю жизнь провела за границей; картины свои выставляла в парижском „Салоне". После смерти Башкирцевой французская критика говорила о ней, как о художнице, обещавшей ряд гениальных произведений. В 1887 г. вышел (на франц. яз.) „Дневник Башкирцевой". Дневник возбудил большой интерес и в короткое время выдержал несколько изданий. В русском переводе дневник Башкирцевой появился на страницах „Северного Вестника" в 1892 г. и вышел отдельным изданием в 1893 г. С. А. Андреевский в статье, написанной им по поводу русского издания дневника, называет его книгой, „которая никогда еще не имела себе подобных". „Жажда красивой известности — говорит он — была присуща Башкирцевой, как стихийная сила. Будучи еще 12 -летней девочкой, она очень резко определила свое призвание: прославиться, быть знаменитой, быть известной повсюду. Она сознавала свою огромную и всестороннюю даровитость... была бесповоротно убеждена, что рано или поздно... внутренняя сила высоко ее поднимет над толпой и обратит на нее внимание. Она открыто высказывается на этот счет в своих записках, не смущаясь тем, что такое самообожание ее может кому-нибудь показаться глупым и даже противным. Она сознается, что эта страсть иногда достигает у нее чудовищных размеров. „В те минуты, когда я одержима манией величия, пишет она, все предметы мне кажутся недостойными моего прикосновения... я смотрю с сверхъестественным презрением на все окружающее и, затем, вздыхая, говорю себе: ничего. Смелее! Это время есть только переход, ведущий меня туда, где мне будет хорошо". Психология славолюбия и творческих терзаний переданы в книге Башкирцевой, как никогда ранее они не были выражены. Поэты и художники должны признать в ней свою кровную сестру, передавшую в своем дневнике и выражавшую примером своей жизни — историю их тайных радостей, надежд, колебаний, стремлений и горестей." (С. А. Андреевский. „Литературные очерки" СПб. 1902. Стр. 397 — 398, 407). С т р. 6. Драма „Помпей" и упоминаемые далее стихи „Демон", „Виновата ли я", „Мы с тобой навсегда разошлись", „Мимоходом" — не издано. Об увлечении Брюсова Спинозой см. его повесть „Юность" („Из моей жизни", стр. 72, 73, 121). |