Смутные годы 3

Искали под кроватью, на печке, под печкой, пошли во двор, пролазали  все ясли,  все уголки, но напрасно. Одного из головорезов осенила догадка: «Наверняка, он  в  погребе».

        Открыли погреб и оба туда полезли. Сестра подумала: «Закрыть ляду погреба и  защёлкнуть на замок», но отвергла эту мысль: «Придут другие - хуже будет».

        Когда бандиты вышли из погреба, они сразу набросились на сестру: «Говори, где  отец. Не скажешь,- растерзаем на куски». Только тогда София Григорьевна решилась сказать:
 
«Да вы посмотрите – жеребца дома нет и ходка тоже нет». После этого они отстали от моей сестры и сразу сели верхом на лучших лошадей и отправились в погоню за отцом и матерью.
 
        Вооруженные бандиты догнали их под Таикиткеном, где жил волостной Бекмагамбет.  У отца был револьвер. Заметив погоню, он передал возжи матери, а сам, не допуская  бандитов близко, стал отстреливаться.

        Мчась галопом, лошади заскочили во двор волостного Бекмагамбета. Мать и отец  остались живы благодаря быстрому жеребцу. Почувствовав тревогу, он всю дорогу рвался,  как змей. 
        В особенности, когда заметил погоню, рванул так, что родители с большим трудом  смогли удержаться в ходке, а от копыт и колёс дорога превратилась в пыльный занавес.

        Утром волостной Бекмагамбет выделил отцу двоих верховых сопровождающих до г.  Атбасар и обратно.

        В это время Сухов возглавлял подпольную работу Атбасарского уезда. Отец  обратился к нему. Сухов посмеялся и сказал: «Молодец, Григорий Степанович» и выдал отцу документы с приложением штампа, круглой печати за подписью Сухова такого содержания:
 
«Если кто посмеет нарушить покой семьи Руденко Григория Степановича, то не посчитаемся  с жертвами любого села или деревни».

        Когда отец с матерью возвратились домой, староста, узнав об этом, собрал сходку и пригласил на неё моего отца. Не успел он переступить порог двери, как его начали избивать и вырвали у него клочок бороды.

        Отец держал в руках письмо Сухова. И только успел закричать: «Не бейте меня,  будете все расстреляны!», но было уже поздно: он был избит. Услышав слова отца, писарь  и староста встали было на защиту отца, но было уже поздно.

        Писарь прочитал письмо Сухова и закричал во весь голос: «Сукины сыны, теперь  все падайте на колени и просите Григория Степановича, чтобы он всех нас простил». Всё  так и было.

        После чего избитого отца они привели домой и, ползая на коленях, молили его о  прощении. Отец сказал слово: «Прощаю всем, только больше не ошибайтесь».
 
        А мать обрушилась на отца, шумела во весь голос: «Если ты прощаешь, то я не  прощу!». Но, как говорится, мать без отца, как рыба в мутной воде, только своим шумом  подняла весь посёлок так, что через 2–3 месяца не осталось ни одного двора.
 
        Остались два двора татар: Сибагат Сатаев и Сапарбай. Это всё случилось во  второй половине 1918 года.

        Отлично помню 1919 год. В начале этого года из города Атбасар приехала семья  Неязбаевых. Состав семьи был более солидный: сыновья Газемжан, Рахимжан, Ахметхан,  сестры - Фатима, Радига, Марьям, Гульсум, Разия.

        Помню, весной в 1919 году отец задумал спекульнуть. Намолол две брички муки и  отправился в Тургай с тем расчётом, чтобы муку продать, а на обратном пути набрать  нестриженых овец, постричь их и в Атбасарскую ярмарку продать овец и шерсть и, таким  образом, иметь двойную пользу.

        Но получилось не так, как думал отец. Только успел он продать муку, как вдруг  внезапно наскочила банда Алашарды, начала грабить и убивать русских, невзирая на  личности.
 
        Но отец не растерялся: он бросил две брички с лошадьми и сумел скрыться в  невдалеке стоявшей юрте нашего волостного казаха.
 
        Когда отец забежал в юрту, жена волостного, увидев перепуганного, побледневшего отца, подняла подол широкого платья и прикрыла его подолом своего халата, защищая отца  от двоих бежавших за ним казахов–алашардынцев с кинжалами.

        Отец хорошо запомнил одного из этих алашардынцев, которые гнались за ним. У него на лице вместо носа между глаз было две дырки.
        На следующий год отец узнал его в своём селе: он ехал на верблюдах с солью в  Атбасар.