Минуло лето, и у немцев явно ничего не получилось с вторжением на Британские острова. Из битвы за Англию Королевские военно-воздушные силы вышли победителями. По слухам, в дельте Шельды оккупанты сконцентрировали много кораблей и десантных соединений, говорили, что была предпринята попытка нападения с моря, но врагов встретили стеной огня. Было это правдой или нет, одно только не вызывало сомнений: немцам не удастся высадиться в Англии этой осенью. По запрещенному Би-би-си мы слушали взволнованные речи Черчилля. Они вселяли надежду и укрепляли желание сопротивляться.
Все говорило о том, что война кончится нескоро. Не вызывал сомнения и тот факт, что, когда в ноябре мне исполнится восемнадцать, немцы меня снова интернируют. Я не хотел, чтобы это случилось, и меня полностью поддержал дядюшка. Среди его знакомых оказался фермер, который жил в деревушке под названием Хаммело в двадцати милях от Зютфена, в глубине страны. Этот человек согласился предоставить мне каморку в своем доме и разрешил за небольшую плату жить в его семье. Другой друг дяди — бургомистр деревни — выдал мне голландское удостоверение личности на чужое имя. На все запросы властей дядя должен был отвечать, что я пропал. Все эти предосторожности давали мне реальный шанс избежать фашистского лагеря, к тому же немцы не прилагали особых усилий, чтобы разыскать меня.
Известий от матери и сестер не было. Мы слышали, что в день капитуляции несколько английских и голландских эсминцев покинули порт с беженцами на борту. Некоторые из кораблей были потоплены, так что мы не были уверены, что семья благополучно добралась до Англии.
В начале октября я переехал на ферму. Хотя я собирался там работать, мое будущее существование представлялось скучным, но оно оказалось совсем иным из-за событий, которые сделали этот период моей жизни одним из наиболее волнующих и во многом определивших будущее.
Я продолжал регулярно ходить в церковь, по религиозным убеждениям я принадлежал к тем, кого сегодня называют фундаменталистами. Я уже решил, что, когда война закончится, попытаюсь стать священником голландской реформатской церкви. Я испытывал сильное влечение к церковной службе, и, казалось, кроме веры у меня были еще и способности к этому.
Между тем первый шок от поражения прошел, и в народе нарастало сопротивление оккупантам. Продуктов становилось все меньше, усилились немецкий террор и попытки насадить национал-социализм, началось преследование евреев, а стремление бороться распространялось все шире и шире. Для большинства имя королевы Вильгельмины стало символом свободы и объединяющим лозунгом Сопротивления. Она была женщиной выдающегося благородства и духовной силы, и люди сохранили к ней уважение, ведь она руководила делами из страны, которая продолжала бороться. Этот факт вселял надежду, что в один прекрасный день цепи падут и захватчики будут изгнаны. Абстрактная жажда борьбы обретала цель и смысл.
Я слишком ненавидел немцев и был настроен пробритански, поэтому мои мысли тоже стали обращаться к Сопротивлению. Мне казалось, что я был в идеальном положении для подпольной работы: уже жил в нелегальных условиях по фальшивым документам, не был обязан ходить в школу или на работу, никому не давал отчета в своих действиях. Я стал активно искать контакты с подпольной организацией.
Свободное копирование
