Скорый поезд за 30 часов доставил пас из Москвы в Архангельск. Стояла полночь, но было светло как днём. Все пассажиры бросились скорее на пристань, чтобы сесть на паровой катер и попасть в город, лежащий на другом берегу Северной Двины. А мы с Петровым занялись выгрузкой посылок из почтового вагона: помимо почты для передачи на дирижабль у нас было 15 тысяч конвертов и марок — мы учитывали, что спрос на них будет огромный — да ещё нашего полярного обмундирования два мешка. Погрузили мы своё имущество на машину и доставили на пароход. Все каюты уже были заняты. Капитан долго не мог найти нам каюту для размещения почтово-телеграфного отделения. Пришлось в конце концов потеснить кинооператоров, и нам досталась каюта в три с половиной квадратных метра. Но мы с Костей посчитали, что для работы это вполне пригодное помещение.
Утром 19 июля 1931 года в 13 часов 30 минут «Малыгин» двинулся вниз по реке, к Белому морю. Шли мы мимо лесозаводов, к причалам которых были пришвартованы иностранные пароходы, а на рейде в устье Северной Двины стояли на якорях десятки судов, ожидавших своей очереди.
У меня оказалось достаточно времени, чтобы ознакомиться с кораблём и его экипажем, с пассажирами. Командовал судном полярный капитан Д. Т. Чертков, молодой, но уже опытный мореплаватель. Научную экспедицию возглавлял заместитель директора Арктического института профессор Владимир Юльевич Визе, очень спокойный и немногословный человек. Все относились к нему с величайшим уважением. Держался он в тени, никогда не повышал голоса, а при разговоре внимательно и дружелюбно смотрел собеседнику в глаза сквозь толстые стекла очков.
Владимир Юльевич Визе по праву считается одним из столпов советской полярной науки. Свой арктический путь он начал за два десятилетия до нашего рейса — участником трагической экспедиции лейтенанта Г. Я. Седова к Северному полюсу.
Заместителем Визе был столь же известный исследователь Арктики Н. В. Пинегин. В числе участников экспедиции были Леонид Муханов и потомственный северянин охотник-каюр Федор Кузнецов. С Кузнецовым я особенно сдружился, он многому меня научил.
Внимание всех привлекал высокий молчаливый итальянец Умберто Нобиле, возглавлявший в 1928 году трагически закончившуюся воздушную экспедицию в Арктику на дирижабле «Италия» (большинство её участников погибли). В 1931 году он в Советском Союзе работал вместе с нашими инженерами над конструкцией новых дирижаблей.
На «Малыгине» был целый корреспондентский корпус. Газету «Правда» представлял П. Ф. Юдин, впоследствии известный советский учёный. От редакции «Известий» шёл в экспедицию известный журналист Ромм, от «Комсомольской правды» — Розенфельд. Пока мы были далеко от цели и у представителей прессы не находилось работы, они взялись за меня. Архангельским управлением водного транспорта, которому подчинялся капитан «Малыгина», для каждого корреспондента был установлен лимит 25 слов в декаду. Конечно, такой лимит не позволял давать сколько-нибудь обстоятельные информации. По просьбе корреспондентов я дал радиограмму своему наркому и вскоре получил ответ, что Наркомат разрешил увеличить лимит до 1200 слов в декаду каждому журналисту. Стоит ли говорить, что я сразу сделался лучшим другом газетчиков.
А между тем нас обступила Арктика — с её просторами, студёным пронизывающим ветром, густыми туманами и неожиданными снежными зарядами. Арктика, о которой я так много думал в последние годы и куда так стремился. Сон бежал от меня, и я, одевшись потеплее, часто по нескольку часов стоял на верхнем мостике, не в силах оторвать глаз от расстилавшейся вокруг величественной картины.
Утром 23 июля мы увидели первого медведя. Он спокойно ходил по соседней льдине и с любопытством посматривал на пароход. Немецкий журналист Зиберг ранил медведя, а американец Дрессер добил его. Убитого зверя матросы втащили на палубу.
Следующий день прошёл без особых происшествий, но ночь принесла сюрприз. Все, кроме вахтенных, сладко спали, когда раздался громкий скрежет и за ним последовал сильный толчок: сели на мель.
На мели проторчали часов восемь, пришлось выпустить 180 тонн пресной воды, чтобы облегчить судно. Капитан занервничал, но Пинегин его успокоил:
— Не расстраивайтесь. В этих широтах ещё много «белых пятен»! Так и наносятся мели и банки на мореходную карту…
Мы держали курс к мысу Флор, но нелегко было пробиться к нему. Путь преградило большое ледяное поле, накрыл густой туман. Пришлось пришвартоваться к льдине. Когда туман немного рассеялся, двинулись дальше. Шли всё время малым ходом, обходя паковый лёд.
Свободное копирование
