Нашествие. 1914 год - 173

Воскресенье, 29 ноября 1914 г.

 Утром генерал Дюбайль, приехавший к нам в Нанси, повез нас -- Дюбо, Дешанеля и меня -- на главные позиции на Гран-Куронне и на поля битвы августовских и сентябрьских сражений. Я знал эту местность в молодости, когда служил вольноопределяющимся. Узнаю поля, на которых я так часто маршировал с 26-м полком. Эти холмы на сей раз были свидетелями менее безобидных операций[1]. Мы подъезжаем к Шампену, где был центр сражения, и к Кревику, почти совершенно разрушенному. Мэр этой последней общины, а также те из жителей, которые вернулись в нее, рассказывают нам, что немцы без всякого повода и умышленно поджигали дома, причем начали с дома генерала Лиоте. "Эти варвары были мальчишки, представьте себе, господа, мальчишки!" И он как будто еще больше возмущен их возрастом, чем их зверствами. [370]

 Затем мы едем на север, почти до самой границы. Около Бренского пруда мы выходим из автомобилей и идем пешком через лес до опушки. По предложению генерала Дюбайля я вручаю военную медаль одному бравому сержанту запаса по имени Лаведан, учителю в Верхних Пиренеях. Восемь дней назад он был ранен в правую руку, после того, как ему сделана была перевязка, он добровольно продолжал командовать своим взводом[2]. У выхода из леса наши передовые посты. Солдаты -- запасные и территориальные -- вырыли под деревьями окопы и подземные прикрытия. В Брене отряд нашего авангарда, а на другой стороне Сейль, в деревнях, которые видны нам отсюда, находятся немцы. Сегодня все тихо. В этом секторе сегодня не идут бои. Обе стороны ограничиваются тем, что наблюдают друг за другом.

 Мы возвращаемся в Нанси и немедленно отправляемся дальше, в Люневилль. На улицах толпа, довольно густая, узнает и окружает нас. Мы делаем небольшую остановку в мэрии. Я выражаю жителям свое соболезнование по поводу испытанных ими лишений и приветствую их освобождение и их патриотическое поведение. Затем мы опять садимся в автомобили и едем туда, где некогда был Жербвилье, бедный город-мученик, все дома которого были преданы огню немцами. Торчат лишь обуглившиеся стены и груды камней, над ними церковь с зияющими дырами, развалины ее колокольни словно обращаются с последней молитвой к небу. По предложению Мирмана и с согласия Вивиани я вручаю крест ордена Почетного легиона начальнице больницы, сестре Юлии, которая по общему отзыву представителей населения великолепно вела себя во все время сражения. Вместе с четырьмя другими сестрами из Сен-Шарль она ухаживала за ранеными и кормила бедных обывателей, которым, помимо шрапнелей, угрожал также голод. Дюбо говорит, что слышал в толпе несколько негромких протестов против награждения сестры Юлии, и боится, что они внушены политическими соображениями. Но Мирман успокаивает его и уверяет, что, напротив, все партии вполне единодушны в [371] оценке деятельности сестры Юлии и возражают лишь несколько женщин, слишком жадных и считающих, что их обделили в пользу других, более несчастных[3].

 В Нев-Мезон мы расстаемся с генералом Дюбайлем. Здесь находится штаб-квартира его армии, и он остается здесь, чтобы подготовить новые атаки. Он намерен послать завтра 8-й корпус в атаку против Во-Фери, 31-й -- против Соннарского леса, 73-ю дивизию -- против Мор-Марского леса. Мы обедаем в супрефектуре Туля с сенаторами и депутатами департамента Мерты и Мозеля и с художником Гиро де Сцевола, в настоящее время артиллерийским бригадиром. Вечером садимся в Туле в поезд, отправляющийся в Париж. По дороге мы то и дело останавливались вследствие встречных военных эшелонов.