Мимо фронта - 10

Между тем качество нашего питания быстро ухудшалось (до уровня обеспечения тыловых частей). Так что на второй или на третий месяц пребывания в академии мы уже постоянно были голодными. Хорошо помню чувство острой обиды в один из вечеров самоподготовки, когда я понял, что не могу разобраться в каком-то математическом преобразовании, из-за того что мой желудок «вопиет» о своей пустоте. Обиды, разумеется не на кого-то, кто меня плохо кормит (ведь в это время на фронте гибнут люди), а на самого себя, на слабость моей человеческой природы.

К осени 42-го года мы узнали, что продолжительность курсовой подготовки увеличивается до полутора лет. К тому же не официально, но из надежных источников стало известно о намерении командования академии переименовать наши «краткосрочные курсы» во второй курс академии, а значит, заставить нас учиться в ней полных четыре года. Меня это категорически не устраивало, и я вознамерился действовать решительно. Написал рапорт на имя начальника факультета и пошел с ним к его заместителю по политчасти генералу Котову. Такой путь я выбрал, во-первых, потому, что попасть к начальнику факультета, минуя инстанции, было практически невозможно, а во-вторых, потому, что Котов был человек безусловно интеллигентный. Я надеялся, что он все поймет и поддержит мою просьбу об откомандировании в действующую армию, тем более, что курс практической подготовки механика был фактически окончен.

Генерал прочитал мой рапорт и, хотя дружественным тоном, но сказал весьма категорически:

— А Вы думаете, я не хочу на фронт? Мы с Вами люди военные и должны находиться там, куда нас поставил приказ вышестоящего военачальника. Конечно, мы отчисляем и отправляем на фронт рядовыми тех. кто оказался неспособен у нас учиться. Но Вы уже доказали, что способны. И даже лучше других. Вы можете перестать заниматься и «завалить» все предметы на предстоящей экзаменационной сессии. В этом случае Вас будут судить за саботаж, повесят на Вас хорошенький срок и отправят на фронт в штрафной батальон. Не советую становиться на этот путь. Ну, а если Вы, паче чаяния, надумаете сбежать, то Вас поймают очень скоро. Кругом болота. Ведь Йошкар-Ола — это бывший Царевококшайск, место ссылки опасных преступников. Единственная железная дорога, разумеется, под нашим контролем. Поймают, и будут судить по законам военного времени как дезертира. А это еще хуже. Так что не обессудьте: Ваш рапорт я рву и давайте оба забудем, что он существовал.

С этим я и ушел, растерянный и убитый. Было ясно, что мне на всю оставшуюся жизнь суждено стыдиться своего неучастия в войне. Где я прошляпил? В октябре 41-го года, когда пошел в военкомат? Но тогда никак нельзя было вообразить, что это приведет меня в академию. Конечно, я мог в запасном полку скрыть свое студенческое прошлое. Но в тот момент курсы авиамехаников казались кратчайшей дорогой к фронту. В этом я ошибся! Впрочем, как оказалось, моя ошибка почти наверняка спасла меня от очень скорой гибели, и мое «пребывание на фронте» ограничилось бы всего одним бесплодным днем. А узнал я об этом вот каким образом.

Еще в конце сентября 42-го года на нашем курсе, не знаю уж какими судьбами, появился новый слушатель. Лицо его показалось мне знакомым. Вскоре после неудачного визита к генералу Котову мы с ним разговорились. Оказалось, что он был в том же батальоне запасного полка, что и я. От него я узнал о судьбе моих бывших товарищей по батальону. Спустя два дня после отбытия нашей команды в Йошкар-Олу батальон неожиданно погрузили в поезд и доставили прямехонько в Москву. Там их дообмундировали, выдали винтовки и еще через два дня отправили на передовую линию обороны под Москвой. В это время туда уже подходили хорошо обученные дивизии из Сибири. Но несколько брешей на линии фронта между ними еще оставалось. Одну из них и решили временно заткнуть нашим батальоном. На следующий же день после того, как он занял позицию в окопах первой линии, началось контрнаступление сибиряков по всему московскому участку фронта. Подняли в атаку и наш батальон. Рота, в которой находился мой знакомый, в составе семидесяти человек, сбившись в кучу, побежала к немецким окопам. Немцы сначала по ним огня не открыли. Когда же до линии окопов оставалось шагов двадцать, с двух сторон заработали немецкие пулеметы. За несколько минут положили всю роту. В живых остались только пятеро раненых. Их спасло то, что на соседних участках фронта сибиряки потеснили немцев и наши санитары смогли унести тех, кто был еще жив.

Думаю, что рота, в которой числился я, повела себя сходным образом и тоже была уничтожена. Я как политрук этой роты (меня назначили еще в запасном полку), наверное, бежал бы в первом ряду и заполучил не одну пулю...