Школа

Никак не могу вспомнить, кто отводил меня в первый класс? В школу я пошел в 1937 году. Было это до ареста отца или позже я не знаю. Меня могли привести в школу  или тётя Катя, или мать с отцом. Вася отвести меня в школу не мог.

Его тётя Маруся в 1937 году отвезла в город Малоархангельск, где  тётя Шура  после окончания в 1935 году Тамбовского педагогического института работала преподавателем физики и математики в педучилище. Она очень любила Васю, как родного сына, и хотела, чтобы он жил с ними. Учился Вася отлично. Хорошо  знал немецкий язык, и как пишет тётя Шура в своих записках, во время оккупации он был у них «переводчиком».

…Я иду в первый класс. Помню, что у меня была сумка, сшитая тётей Катей, в которой лежали  букварь, тетради «в косую линейку», большое красное яблоко и пирожок или лепешка. Чернильницу «невылевашку» мы носили в отдельной тряпичной сумочке. Ещё в сумке лежал пенал с ручками, резинкой, карандашом, перо №86.

Никакой торжественной линейки, первого звонка тогда не было. Нас построили во дворе школы по классам: 1 «А», 1 «Б» и повели в здание. Меня посадили за черную парту с какой-то девочкой. Как её звали, я не помню.

Не знаю почему, но я хорошо запомнил, что мою первую учительницу звали Мария Степановна  (совсем недавно я узнал, что фамилия её была Арчакова). Остальных учителей и учебу в первых четырех классах совершенно, к сожалению, забыл. 

Школа наша была в стареньком одноэтажном здании конце улицы Интернациональной, напротив  маслозавода. Ходить от дома было далеко, особенно в непогоду. В школу мы шли мимо Храма Рождества Пресвятой Богородицы. Церковь тогда не работала, там устроили склад зерна.

Мы очень многим увлекались в школьные годы. Одно время все решили собирать автографы, но быстро оставили эту затею. В Короче не было выдающихся личностей, чей автограф следовало бы иметь в коллекции.

Стоило кому-либо из ребят предложить какую-либо идею, как тут же многие, а то и весь класс,  начинали, что-то писать, строгать, клеить. Правда, через короткий промежуток времени многие остывали, и все возвращалось «на круги своя». Но такова, наверное, детская психика. А сколько было интересных предложений и даже почти готовых проектов. Чудесное было время! А иногда  и некоторые  учителя участвовали в наших делах.
 
Кто-то предложил зимой 1941 года ловить с помощью примитивной сетки снегирей, синиц, зябликов. Инвентарь был простым. Из орешника гнули над паром дугу, примерно, как для стрельбы из лука. Натягивали веревку или провод (получался лук). Надевали на дугу сетку с небольшими ячейками или марлю. Все зависело от возможностей ловца!

Сетка устанавливалась вертикально на снегу в огороде и около нее на слегка утоптанный снег насыпались семечки, зерно, крупа. К вершине дуги привязывалась прочная нитка  длиной 15-20 метров белого цвета. Ловец прятался в снегу и как только птицы начинали клевать приманку, он сильно дергал нитку, сетка падала вперед, и птицы оказывались в ловушке.

Но хороших клеток, ни у кого не было. Купить на базаре большую и хорошую клетку мы не могли из-за отсутствия денег. Содержать птиц, кроме комнат, было негде, и через несколько дней, а то и часов они оказывались на воле. Радость была только для кошек. А для нас был важен сам процесс охоты. Увлекались мы ловлей птиц, как мне кажется, всего одну зиму, да и, то, только в выходные дни.