Простое в загадочном - 2

На другой день, в тот же час, в приемной амбулатории среди рабочих курток и красных платочков сидела группа из трех человек. Посредине занимала место женщина в кокетливой шляпке, справа инженер, а слева, по другую сторону — неизвестный юноша.

Когда я открыл дверь кабинета, держа в руке регистрационную карточку инженера, в группе произошло небольшое замешательство. Все трое встали. Юноша надменно посмотрел на меня.

Все трое вошли в кабинет. Инженер подошел ко мне и раздраженно сказал:

— Доктор, это прежний муж Юлии. Он хочет переговорить с вами. Подумайте, он отрицает за собой всякую вину. — Рот инженера при этом саркастически скривился. — Он хочет отвертеться. Ну, это мы еще посмотрим!

Молодая женщина прижала платок к губам и тронула мужа за рукав. Он отвернулся и сказал угрожающим, но более тихим топом:

— Хорошо, я буду спокоен, но я добьюсь своего.

Юноша презрительно слушал инженера. Когда тот замолчал, он сказал мне:

— Можно с вами поговорить, доктор? Я тороплюсь.

Супружеская чета вышла. Мы остались вдвоем. Минут через пятнадцать я позвал к себе и тех двух. Сидя в кресле перед этой группой тяжущихся, я испытывал прескверное ощущение. У меня был, вероятно, не очень авторитетный вид. Мне было неловко. Я чувствовал себя посрамленным.

Я объявил, что первый муж невиновен. Он вне подозрения. Это была с моей стороны ошибка, когда я предположил его вину.

Инженер заморгал глазами. И, посмотрев вслед уходившему юноше, беспомощно перевел взгляд на меня.

Мне оставалось только оказать, что причина заражения лежала в одном из них, в одном из этих двух оставшихся. Было ясно, что что-то из них скрывал правду. И если, — подумал я, — они теперь потребуют от меня решения в чью-либо пользу, я буду резок и груб с ними. И, вообще, я не хочу быть судьей. Для меня инцидент исчерпан.

Я взглянул на сидевшую предо мною маленькую женщину. Она вся сжалась. Лицо ее было искажено страданием. Рот был по-детски полуоткрыт… Она едва сдерживала рыдания.

Во всем этом не было ничего необычного. Но почему-то я почувствовал, что она невиновна. И мне вдруг захотелось добраться, наконец, до истины.

— Выйдите, пожалуйста, — сказал я ей мягко, — я хочу сказать несколько слов вашему мужу.

Я был придирчив, как следователь. Я подверг его допросу с явным пристрастием. Он клялся мне в верности по отношению к жене. Смешно даже думать иначе. С тех пор, как он ее узнал, для него больше не существует никакая другая женщина. Впрочем, он может мне кое-что рассказать, но это не относится к делу. За это он может ручаться — как за самого себя.

— Я вас прошу говорить все, — настойчиво сказал я. — Даже то, что по вашему мнению, не имеет значения.

Он колебался.

— Но… здесь замешана другая. Я не хочу, чтобы жена думала… Словом, это дело прошлого. Зачем возвращаться к этому?

«Замешана другая». Если это обстоятельство вспоминается, значит, какую-то роль оно сыграло. Но какую?

Я заставил его продолжать.

— Видите ли, доктор… Только, ради Бога, чтобы жена не знала… У меня была связь. Когда, я познакомился с Юлией, я прекратил все. То-есть, видите ли, я хотел порвать, но, знаете, женщины… они ничего слушать не хотят, ни с чем не считаются. Эта особа грозила мне скандалом. И вот, я пошел на уступки. Я думал, что лучше будет разойтись с ней осторожно, незаметно. Сколько сцен пришлось мне выдержать. Чего только не выслушал я от этой разъяренной женщины!

Но я шел на все, чтобы оградить Юлию от грубости или скандала. Однако, за месяц до того, как моя теперешняя жена должна была переехать ко мне, я твердо заявил той, прежней, о необходимости расстаться. Она угрожала, плакала, просила не покидать. Но я был непреклонен. Тогда она вымолила еще одну встречу, последнюю, прощальную. В этом я не мог ей отказать. И за день до свадьбы я провел у нее ночь… Но, доктор, я ведь жил с ней свыше полугода. Наши встречи были ежедневны… Она никогда не болела. Она, клянусь вам, тут не при чем. Можете мне поверить. Я даже не знаю, зачем я вам это рассказал. Ради Бога, только не говорите об этом жене!

Врачи — скептики. Он просил меня поверить ему. Я поверил, но сказал ему:

— Если вы хотите все же добиться разгадки этого несчастья, то нужно сделать все возможное, чтобы кто-либо не пострадал напрасно. Мне хотелось бы увидеть эту женщину. Как бы ваша ночь расставания не оказалась роковой для вас и для вашей Юлии. Конечно, вряд ли эта женщина охотно согласится выполнить вашу просьбу, да еще по такому непривлекательному поводу. Но вам нужно настоять на своем.

Инженер записал мой домашний адрес, и мы расстались. И вот, представьте себе, она пришла. Почему она оказала эту услугу своему бывшему любовнику — не знаю. Я не справлялся у нее об этом. Может быть, она на что-то рассчитывала. Может быть, она думала о возвращении прежних дней любви и ласк, поскольку в конце концов маленькая Юлия окажется изолированной для обвинения.

Эта женщина вошла в кабинет с надменно-каменным лицом. Всей своей манерой держаться она как бы хотела сказать: «Вот я делаю то, что вы хотите, обнажаюсь, но не думайте, пожалуйста, что я пришла сюда рада вас. Делайте наше дело, но я выше всяких подозрений».

В течение одной минуты я убедился, что она заражена. Я достал два предметных стеклышка, собрал платиновой петлей выделение скиниевых железок, сделал мазок и окрасил препарат по Грамму.

Под микроскопом меж розоватых контуров лейкоцитов я увидел скопления темно-красных булочкообразных бактерий. Это были гонококки.

— Возьмите, — сказал я, протягивая ей препарат. — Это вам, может быть, понадобится. Благодарю вас. Ваш приход был вполне уместен. Он избавит других от незаслуженных упреков. Вы больны, гонореей, и вам необходимо лечиться. Этим вы избегнете неприятностей в будущем.

Она встала с кресла уже без всякой самоуверенности. Теперь это была женщина, убитая неожиданным открытием.

Обезоруженная моим тоном к неотразимостью двух стекол, которые были в моих руках, она призналась мне в одном обстоятельстве.

Ее угнетала тоска по любимому человеку, которого ей предстояло потерять навсегда. Она хотела рассеяться. Мимолетное увлечение пришло ей на помощь незадолго до последней встречи ее с инженером.

Однако, то, что ей казалось мимолетным, оставило довольно тяжелое воспоминание о себе.

Впрочем, в ее оправдание нужно сказать, что она ни о чем не подозревала. Я открыл ей глаза на ее болезнь.

Наградой мне была реабилитация бедной девочки, жены инженера. Расставаясь со мной после длительного лечения, она смотрела на меня уже без страха и отвращения.

Она долго пожимала мою руку, и ее светлый взгляд благодарности доставил мне большую радость.

Я мог себя чувствовать удовлетворенным… Я открыл инженеру тайну заражения, развернутую от начала до конца с непогрешимостью математической формулы.