В боевой организации - 4

Главой Боевой Организации был в то время (январь 1906 года) - Евгений Филиппович Азеф.

Да, тот самый знаменитый Азеф, который через три года после этого был разоблачен, как провокатор, который с самого своего вхождения в партию социалистов-революционеров, т. е. с 1901 года, служил в Департаменте Полиции и за деньги выдавал правительству на смерть своих товарищей по партии. Его имя стало в истории нарицательным, как имя предателя и провокатора. Но тогда мы любили его и уважали, как одного из руководителей нашей партии, как незаменимого и неуловимого главу нашей Боевой Организации, на революционном счету которой было уже столько славных дел. И я любил его...

Его помощником был не менее легендарный герой революционного подвига, Борис Викторович Савинков, который через 18 лет при невыясненных до сих пор обстоятельствах погиб в большевистских застенках в Москве; официальная версия говорила о самоубийстве - я не сомневаюсь, что он большевиками был убит. Я был близок также и с ним - более блестящего и интересного человека я не встречал в своей жизни; и я тогда любил его.

Я заявил Азефу о своем желании вступить в Боевую Организацию. Это было уже в Гельсингфорсе, куда после съезда партии на Иматре многие из нас переехали, чтобы там перегруппироваться и снова разъехаться по России для продолжения революционной работы. Азеф мне сказал, что даст ответ на другой день. Почему-то я не сомневался, что буду принят. И в самом деле, когда я на другой день в назначенный час пришел к Азефу, то застал у него Бориса Савинкова, который, вместо приветствия, крепко меня обнял и поцеловал. Я понял, что был принят. Так Азеф мне и сказал. Сюда же пришел и Абрам Гоц. Несмотря на нашу большую близость с ним, он никогда мне не говорил, что уже работает в Боевой Организации, но я сам это подозревал. И это, вероятно, оказало немалое влияние на мое решение. Он, наоборот, отнесся к моему принятию в состав Боевой Организации без всякой радости - пожалуй даже с грустью. Почему? Очевидно потому, что теперь и я, как он, был в его глазах приговоренным к смерти человеком, который должен скоро умереть. И ему было меня жалко. Да, ему не было жалко себя, но было жалко меня.

Вопреки обычаю, Азеф посвятил меня в те террористические предприятия, которые сейчас партия ставила. Я говорю - вопреки обычаю, потому что, по условиям конспирации, участник одного террористического предприятия не должен ничего знать о другом предприятии. Но на меня, очевидно, смотрели не только как на простого исполнителя-террориста. Разве я не был уже прежде чем войти в Боевую Организацию членом Центрального Комитета?