После Нового года мне еще раз пришлось принимать участие в ночном аврале. На этот раз я сопровождал контейнеры с изделиями, сидя в кабине МАЗа, которые везли их на безымянную станцию…
Завораживающее это было зрелище, когда колонна тяжелых машин громыхала через глухой заснеженный лес. Фары выхватывали из темноты белую бетонку дороги, тяжелые шапки снега на свисающих ветках старых елей, редких конвойных, пританцовывающих на морозе. Лес на несколько минут просыпался от сна, сыпал снегом с потревоженных деревьев и снова затихал на несколько дней.
Работа на «перевалке» уже не увлекала новизной и казалась обыденным, хотя и ответственным делом. Я уже присмотрелся к кажущейся суете и стал замечать тот, невидимый сразу, порядок, который имел место на всех этапах погрузки контейнеров в эшелон. Ко всему можно и нужно привыкать…
Несколько раз Марков, исполняющий обязанности главного инженера, осведомлялся о моих делах, обещал позвонить Чудину и напоминал, что моя служба еще не закончена. Не знаю, звонил он в Главк или нет, но спустя некоторое время меня вызвали в отдел кадров. Хлебников сообщил мне, что пришел приказ о моей демобилизации. На следующий же день я получил в бухгалтерии расчет, оформил документы и получил пропуск на выезд из зоны.
Прощание было коротким. Я с чувством благодарности пожал руку полковнику Ныркову, который относился ко мне благожелательно, выслушал его напутственные слова:
— Это хорошо, что вы уходите от нас тогда, когда еще есть желание и способности строить новую жизнь. У каждого из нас на каком-то этапе возникало желание покинуть армейскую службу, но не у каждого оно было настолько сильным, чтобы его осуществить. Конечно, Родина, долг, защита Отечества — понятия важные и весомые, но чего греха таить, служба в армии имеет и свои материальные преимущества. Все это, вместе взятое, и заставляет откладывать решение непростого вопроса об уходе на гражданку на потом. А потом уже бывает поздно.
Во-первых, самая трудная часть службы, при малых звездочках, проходит и наступает более благополучная ее часть.
Во-вторых, военный человек привыкает к тому, что у него всегда есть вышестоящий начальник, который думает и несет ответственность за нижестоящего. Это удобно. К этому быстро привыкаешь, и дальше это становится потребностью жизни и службы. Человек, которому военная жизнь в тягость, должен уходить из армии, как можно скорее. Нет серьезных намерений — нечего топтаться под окнами, иди туда, где ждет тебя желанная Дунька!
С Халевиным прощанье было формальным, хотя и он пытался дать какие-то наставления. К Филиппову зайти я не решился.
Ребятам устроил «отходную» в общежитии. Оказывается, кочетковцы даже пари держали: отпустят меня из системы или нет. Сейчас они охотно желали мне счастливого пути, но все же напоминали, что на гражданке «такой лафы» уже не будет.
Пересторонин хмурился и молчал, казалось, он что-то снова напряженно обдумывал. Дубикайтис открыто завидовал и похвалялся новыми планами освобождения от ненавистной ему армии. Келеберденко радостно улыбался и просил кланяться «рiднiй Украiне».
Около двенадцати часов ночи, не дожидаясь автобуса, на машине скорой помощи я навсегда покинул арсенал и выехал в Валдай.
Закончилась моя короткая, но необыкновенная служба, которая начиналась со сравнительно добрыми чувствами и намерениями, а закончилась неприязнью и окончательной потерей всех иллюзий в отношении Советской Армии.
Свободное копирование
