Фото: В разгрузочных работах участвовали все. 1956 г.
* * *
Понемногу я освоился в сборочной бригаде полковника Ныркова. Мне здесь даже стало нравиться. Работа разнообразная и живая, требующая физических усилий и определенной сноровки. Отношения членов бригады друг к другу доброжелательные, хотя и по армейски грубоватые, сопровождаемые соленым юмором и необидными подначками. К старшим офицерам часто обращаются по имени и отчеству, не подчеркивая чины и звания. Во время работы все держатся как равные. После Багерово я был удивлен гражданской атмосфере во взаимоотношениях, духом товарищества, особенно среди младших офицеров. Военщины как таковой, с ее уставами, караулами и другой официальщиной, здесь не было.
Начальник, хоть и хлопотливый в своей требовательности, но добрый и не злопамятный человек. Никакой формальной дистанции с подчиненными не держит, любит рассказывать и слушать жизненные истории и анекдоты. К тому же обладает актерскими данными. Как-то проезжали мы в автобусе мимо живописного места на опушке леса и полковник, глядя в окно, сказал:
— Неплохо бы дачку здесь построить. Но как ее построишь: стройматериалов нет, шифера на крышу не достанешь, рабочих не найдешь. Все надо выбивать, выпрашивать, добиваться разрешений.
Был бы я там, у капиталистов, поднял бы телефонную трубочку и сказал: «Алло, алло, мистер Браун? Это говорит полковник Нырков: мне надо построить дачу в Измайлово». И что бы вы думали: не успел бы полковник приехать домой, как его бы уже ждали с альбомом проектов, со сметой стоимости и вопросом — когда бы вы хотели иметь дачу. Вот я работаю в системе с первых дней ее основания, а дачи так и не имею. Правда, на хрен она мне здесь нужна. Но под Москвой — не отказался бы. — и полковник мечтательно прищурил, как кот на солнышке, свои узкие глазки.
Выезжая за производственную зону, Нырков, сидя на командирском месте у дверей, обязательно говорил:
— Все, товарищи офицеры: о работе — ни слова, только — о бабах и бл… Ну, Каленников, ты своей Дуньке дурака под кожу запустил? Смотри, чтоб она, дура, не забеременела. А то был тут у нас один случай. — и он рассказывал восхищенным слушателям очередную историю неразделенной любви.
Подчиненные его уважали и беспрекословно выполняли все приказы и поручения. А он был в курсе их дел и постоянно чем мог, тем и помогал в житейских трудностях. Возраст давал себя знать, и полковник часто дремал в своем углу в конце зала. Он клал перед собой инструкцию, подпирал голову левой рукой и мирно посапывал, автоматически барабаня пальцами правой руки по крышке стола. В полутемном углу, освещаемом только кругом света настольной лампы, он издали казался бодрствующим. Все этот его прием знали, и потому в таких случаях старались не производить лишних стуков.
Этим обстоятельством даже пользовались. Нырков очень придирчиво относился к составлению разного рода инструкций. Много раз отправлял их на исправления и доработку, даже не дочитывая до конца.
После нескольких таких возвратов, составитель инструкции осторожно подбирался к столу дремлющего начальника и перелистывал текст почти до конца. Потом специально ронял на пол ключ и производил шум, который при сборке изделия не допускался. Полковник мгновенно просыпался и спрашивал о причинах шума. Составитель инструкций извинялся: мол, уронил ключ, не забывая при этом спросить о судьбе своего труда.
— Это же совсем другое дело, — взглянув на текст инструкции, говорил Нырков и ставил подпись под документом. — Видно, что потрудился. Молодец! Я всегда говорил и говорить буду: над инструкцией надо работать много и аккуратно. Это тоже наша работа. И хотя наше главное дело стоит на стапелях, но о нем судят по сопроводительным документам. Никогда не забывайте, с чем и для чего вы работаете.
Свободное копирование
