Письма Михаила Михайловича и Федора Михайловича Достоевских - 6

* * *

С. Петербург. Июня 5 дня 1838 г.

Любезнейший Папинька!

Боже мой, как давно не писал я к Вам, как давно я не вкушал этих минут истинного сердечного блаженства, истинного, чистого, возвышенного... блаженства, которое ощущают только те, которым есть с кем разделить часы восторга и бедствий; которым есть кому поверить все, что совершается в душе их. -- О как жадно теперь я упиваюсь этим блаженством. -- Спешу Вам открыть причины моего долгого молчанья.

После братнина письма, где я сделал коротенькую приписочку, поздравив Вас с светлыми днями праздника, я долго не мог взяться ни за что постороннее. -- У нас начались тотчас третные экзамены, которые продолжались по крайней мере месяц. -- Надобно было работать день и ночь; особенно чертежи доконали нас. -- У нас 4 предмета рисовании: 1) рисованье фортификационное, 2) ситуационное, 3) архитектурное, 4) с натуры. Я плохо рисую, как Вам известно. Только в фортификационном черчении я довольно хорош, что ж делать с этим? и это мне много повредило. Во-первых тем, что я стал середним в классе, тогда как я мог бы быть первым. Вообразите, что у меня почти из всех умственных предметов полные баллы, так что у меня 5 баллов больше 1-го ученика из всех предметов, кроме рисованья. А на рисование смотрят более математики. -- Это меня очень огорчает. -- Вторая причина моего долгого молчания есть фрунтовая служба. -- Вообразите себе, -- пять смотров великого князя и царя измучили нас. -- Мы были на разводах, в манежах вместе с гвардиею маршировали церемониальным маршем, делали эволюции, и перед всяким смотром нас мучили в роте на учении, на котором мы приготовлялись заранее. -- Все эти смотры предшествовали огромному, пышному блестящему Майскому параду, где присутствовала вся фамилия царская и находились 140 000 войска. Этот день нас совершенно измучил. -- В будущих месяцах мы выступаем в лагери. -- Я по моему росту попал в роту застрельщиков, которым теперь двойное ученье; батальонное и застрельщиков. -- Что делать, не успеваем приготавливаться к классам. Вот это причины моего долгого молчания.

Теперь поговорим о другом. Да! Кто бы думал и полагал, что брат будет откомандирован, -- но что же делать! Так угодно Богу. А что от его воли, то не переменится никакою силою. -- Судьба обыкновенно играет миром, как игрушкою. -- Она раздает роли человечеству... но она слепа. -- Но Бог покажет путь, по которому можно выйти из всякого рода несчастья. -- А брат еще не несчастлив. -- Конечно, видеть горесть такого отца, как Вы, горько, больно нам. -- Об этом мы скорбим душою. Но успокойтесь, любезнейший папинька, это место и служба брата имеют и свои выгоды. Для инженерной службы главное практика. Он ее имеет теперь. -- А учиться может всегда и везде. -- Может быть, Бог устраивает все к лучшему. -- Я недавно получил письмо от брата, -- и по его описаниям я полагаю его жизнь завидною. -- Впрочем, Вам должно быть известно это из его письма к Вам. -- Ибо, наверно, он не заставил ждать себя.

Теперь, должно быть, вы развлекаете свое одиночество сельскими занятиями и работами. Да! Каков-то будет нынешний год и чем-то нас Господь порадует. -- О дай Бог нам счастья.

Я все еще продолжаю посещать Меркуровых[1]. Это люди достойные дружбы и почтенья. Они принимают меня как родного. Дай Бог счастья всякому доброжелателю нашему!

Теперешние мои обстоятельства денежные немного плохи. -- Поездка в Ревель стоила довольно много брату! Но еще и я из Ваших присланных денег истратил довольное количество на казенные надобности. -- Ибо к Майскому параду требовались многие поправки и пополненья в мундирах и амуниции. Решительно все мои новые товарищи запаслись собственными киверами; а мой казенный мог бы броситься в глаза царю. Я вынужден был купить новый, а он стоил 25 рублей. На остальные деньги я поправил инструменты и купил кистей и краски. Все надобности! К лагерям же наступит ужаснейшая необходимость, ибо там без денег беда! Если можно, папинька, пришлите мне хоть что-нибудь. -- Письмо присылайте прямо в Главное инженерное училище. Ибо не знаю как Вам сказать, куда адресовать в квартиру Меркуровых. -- Они съехали с прежней, а я позабыл имя теперешнего хозяина их. -- Около 12 июня мы выступаем в лагери.

Прощайте, любезнейший папинька. Поцелуйте всех моих братьев и сестриц. С истинным почтеньем и сыновней преданностью остаюсь

Ф. Достоевский.