10.08.1839
Москва, Московская, Россия
Прошло, я думаю, не менее недели после смерти и похорон отца, когда в деревню Даровую приезжала бабушка Ольга Яковлевна, посланная дядею за оставшимися сиротами. Бабушка, конечно, была на могиле отца в селе Моногарове, а из церкви заезжала к Хотяинцевым. Оба Хотяинцевы, т. е. муж и жена, не скрывали от бабушки истинной причины смерти папеньки, но не советовали возбуждать об этом дела как ей, так и кому-либо другому из ближайших родственников. Причины к этому выставляли следующие:
а) отца детям не воротишь;
б) трудно предположить, чтобы виновное временное отделение дало себя изловить; по всей вероятности, и второе переосвидетельствование трупа привело бы к тем же лживым результатам;
в) что ежели бы, наконец, и допустить, что дело об убиении отца и раскрылось бы со всею подробностью, то следствием этого было бы окончательное разорение оставшихся наследников, так как все почти мужское население деревни Черемошни было бы сослано на каторгу.
Вот соображения, ежели только можно было допускать соображения по этому предмету, по которым убиение отца осталось нераскрытым и виновные в нем не потерпели заслуженной кары. Вероятно, старшие братья узнали истинную причину смерти отца еще ранее меня, но и они молчали. Я же считался тогда малолетним.
56 В архиве Андрея Мих. сохранилось письмо Михаила Михайловича к дяде и тетке Куманиным, вызванное известием о смерти отца. Обозначение года в дате сделано рукой Андрея Михайловича. Приводим его полностью.
Ревель 30 июня [1839]
Милостивый Государь
Дядинька Александр Алексеевич и
Милостивая Государыня
Тетинька Александра Феодоровна!
На этой неделе получил я от брата Феодора письмо, в котором он извещает меня о несчастий, постигшем семейство наше. Видно Провидению угодно было вновь поставить на пробу твердость нашего духа и заставить нас до дна испить чашу горести. Мы теперь круглые сироты, без матери и без отца. Не говорю уж о себе и о брате: мы, слава Богу, в летах... но эти бедные малютки... Боже мой, Боже мой! что оне тебе сделали? Из деревни я не получал еще никакого известия, а брат пишет очень неясно о всем происшедшем; потому я почти ничего не знаю подробно. Слышал только, что Вы взяли детей к себе, и пролил слезы благодарности! Бог наградит Вас за Ваше доброе сердце! Дядинька! Тетинька! замените им родителей; не дайте почувствовать им ужасный гнет сиротства; заставьте небо радоваться, ангелов ликовать от Вашего доброго дела! бедный Коля, бедная Сашинька!
Не знаю, кто будет опекуном? Если б я не сознавал вполне всех Ваших благодеяний, всего того, что Вы для нас сделали, я не стал бы просить Вас -- увеличить их еще новым добрым делом, приняв это почтенное звание на себя. Но чувствуя, понимая всю сострадательность Вашего доброго сердца, прошу Вас от лица всего нашего семейства, как старший сын покойника -- принять братьев и сестер под свою опеку. Кому ж ближе заступать это место, как не Вам, дядинька?
Не знаю, как выпросить мне у Вас прощение за долгое мое молчание; но смею уверить Вас, что не леность и не нерадение, а беспрестанные хлопоты по службе, занятия и ученья были его причиною. Я и к покойнику писал только 1 раз в месяц, а иногда и реже. Да могу ль забыть я Вас?
С этою же почтою я отвечаю брату и пишу в деревню. Там не знают моего адреса.
Подивитесь предчувствию души моей. В ночь на 8-е июня -- я видел во сне покойного папиньку. Вижу, что будто он сидит за письменным столиком и весь как лунь седой; ни одного волоса черного; я долго смотрел на него, и мне стало так грустно, так грустно, что я заплакал; потом я подошел к нему и поцеловал его в плечо, не быв им замеченным, и проснулся. Я тогда же подумал, что это не к добру, и не мало беспокоился, не получая от папиньки ни письма, ни денег, в которых я теперь крайне нуждаюсь. У меня нет ни копейки, а я живу на своей квартире, держу свой собственный стол, и притом должен заплатить учителю за взятые уроки из математики. Через год я непременно буду офицером. Если бы меня пустили, я сейчас бы поехал в отпуск; я думаю, деревни остались теперь совершенно без присмотра. Боже мой! Боже мой, какою ужасною смертью умер папинька! два дня на поле... может быть дождь, пыль ругались над бренными останками его; может быть, он звал нас в последние минуты, и мы не подошли к нему, чтобы смежить его очи. Чем он заслужил себе конец такой! Пусть же сыновние слезы утешат его в той жизни!
Прощайте, любезный дядинька и тетинька. Слезы мешают писать мне далее; почта отходит, а мне еще тьма дела.
С истинным почтением и искреннею любовью честь имею быть Вашим племянником.
М. Достоевский.
Братьев и сестер всех целую. Бедная Варинька! Ты потеряла лучшего друга и нежнейшего из отцов!
Если Вам нужно будет что-нибудь сообщить мне, то вот мой адрес:
В г. Ревель. Его благор... М. М. Достоевскому.
Юнкеру, служащему при Ревельской инженерной команде.
-- Указание на сон, виденный автором этого письма в ночь на 8 июня, дает основание предполагать, не случилось ли убийство отца именно в этот день.
11.04.2023 в 17:36
|
Свободное копирование
