Привожу беседу с мамой о ее семье, записанную за три года до ее смерти. Мама тогда была уже больна, память ослабела. Она забывала имена, фамилии. Я, перебирая свои воспоминания и сравнивая их с тем, что говорила в этой беседе мама, обнаружила ряд несостыковок. Что делать? Все корректировать, изменять, опираясь на что? Сказанное другими, отложившееся в моей памяти, на последний рассказ мамы? Решила оставить все, как есть. Память человеческая своенравна, что-то с годами меняет, что-то убирает, не делает только одного – не прибавляет (конечно, если сам человек этого не захочет, но это будет называться уже по-другому – не память, а фантазия). Есть не очень серьезные расхождения:
- 1. Раньше мама говорила, что дворянская линия Бельтеневых сплетается со Страховыми, Гедеминовичами. В этой беседе назвала Строговых. Ладно, согласимся, вплетем в наш род всех – все равно до 3-ей книги дворянства добраться пока не можем.
- 2. Ефим Филлипович Чистов называется то цыганом, то полуцыганом, то купцом 1-ой гильдии, то 2-ой. Истина все равно на лицо – цыганская кровь, купец.
- 3. Мама говорит о своем муже, что он был во время революции комсомольским активистом. Но он родился в 1906 г. В 1917 г. ему было 11 лет. Тут просто нужно сделать небольшой временной сдвиг и перенести его комсомольскую деятельность в 20-е годы. Тогда все сходится. Итак, рассказ мамы:
- Я не знаю историю своей семьи как следует. Наши мама и папа не рассказывали нам, боясь, что мы можем проговориться – часто так бывало, что дети рассказывали о своих родителях, а потом репрессировали и родителей и детей.
Я знаю о маме больше, чем о папе. Ее отец – купец 1-ой гильдии, жили они на Писках (Советская улица), было четыре дома деда, двухэтажные, с большими верандами, окруженные сиренью. Там, где сейчас Пискаревское кладбище, у деда были лавки, ресторан. Все его дети очень талантливы. Дядя Костя (отец Левы) не имел специального образования, но был талантливейшим инженером по строительству аэродромов, его возили по Советскому Союзу как консультанта высокой марки. Дядя Коля – другого склада, очень музыкален, пел, играл на гитаре. Старший, дядя Леня, был партийным работником, погиб он в лагере.
Мама была очень красивая, очень веселая, очень умная, получала в гимназии медали, которые вручала императрица Мария Федоровна. Одна медаль долго у нас хранилась. Потом Бестужевские курсы. Сначала она поступила на юридический факультет, училась великолепно, потом перешла на экономический факультет и закончила Бестужевские курсы экономистом. Работала она в машино-счетной станции на Петроградской стороне, на канале Карповки, вела перепись населения. И первая перепись населения Ленинграда и поседующие велись под маминым руководством. Жизнь ее была, конечно, тяжелая – все репрессии, которые свалились на папу, все это переносила и мама. Мама – интереснейший человек. В молодости она вращалась в среде политических деятелей. У нее была подруга – Анна Акулова.
Два ее брата – Иван (большевик) и Ганя (меньшевик) – тоже были мамиными друзьями. Об Иване Акулове написана книга, как он защищиал от белогвардейцев Оренбург. Был помощником Вышинского. Потом был уничтожен Сталиным. Иван Алексеевич Акулов, будучи в Москве, очень много нам помогал. Он освободил папу из «Золотых камер», без него папа конечно бы там погиб.
Среди маминых друзей был и известный революционер Федор Раскольников, который любил маму всю свою жизнь. Он был посланником в Болгарии, не вернулся по приказу Сталина в Союз, бежал во Францию, оттуда написал известное разоблачительное письмо Сталину. В то время оно ходило в списках, и я его читала. Перед своей смертью он написал письмо маме, которое хранилось у ее подруги Екатерины Константиновны. Я об этом узнала, когда хоронила Виктора, и так и не съездила за ним. И все это приходилось нам скрывать. Мама без конца повторяла – забудьте фамилию «Раскольников». Бывала она часто в Москве, присутствовала на обедах известных политических деятелей - таких как Бухарин. Это были настоящие большевики, и все они погибли в застенках, в страшных муках. Рассказывала, какая на этих обедах была дружественная обстановка. Когда вызывал Сталин, говорили – надо идти, идолу поклониться.
Мама организовывала для Бестужевских курсов благотворительные концерты. Была знакома с Маяковским, беседовала с ним, он не раз выступал на этих концертах. Пел по ее приглашению Собинов.Шаляпин не пришел ни разу – отказывался выступать бесплатно.
С папой гораздо сложнее. Он был дворянского происхождения и за это наказан. Поместье папино было под Вологдой, недалеко от Устюжны – именье Раменье. Смутно, смутно помню большой господский дом, с одной стороны дома был большой господский парк, в который надо было спускаться по лестнице с огромной террасы, попадая в бесконечную липовую аллею. А с другой стороны – большое голое пространство – скотный двор – конюшни, коровники. У папы был завод – маслобойня. После революции папа был оставлен управляющим своим поместьем. До него дошли слухи, что его должны расстрелять. Он бежал в Ленинград, там скрывался. Позднее к нему уехали и мы с мамой.
Мы скрывались еще некоторое время в поселке за Пушкиным, под Вырицей (4–я платформа). Лишь потом перебрались в Пушкин. Папа получил огромную квартиру – весь нижний этаж большого графского дома – 600 кв. м. Одну комнату он отдал Ганьковским, знакомым еще по Раменью. Другую комнату отдал какой-то бедной семье, две средние оставил себе. Ганьковские все время писали на нас доносы (платили, что ли, этим ужасным людям за это). Например, что мама – сестра Зиновьева. Хорошо, что мы жили в Пушкине, а не в Ленинграде, все друг друга практически знали. Иначе не избежать бы нам ссылки. До самой войны они чинили нам всякие гадости.
Свободное копирование
