Несмотря на наше горячее желание поскорее вернуться в Пьер-Сен-Мартен, ждать нам пришлось очень долго: возникли пограничные затруднения. Где находится пропасть — во Франции или в Испании? На этот деликатный вопрос было практически невозможно ответить, и его удалось уладить лишь через шесть лет. Было признано, что входное отверстие пропасти находится на территории Испании, однако всего в двадцати двух метрах от границы! Пропасть оказалась французской на протяжении двух километров шестисот метров и испанской на протяжении одного километра. Эта удивительная пропасть, как бы оседлавшая границу, может считаться франко-испанской.
Такое странное положение (однако не единственное, поскольку между Венгрией и Чехословакией также существует пещера Аггтелек-Домица длиной восемнадцать километров,[1] соединяющая обе страны) создало настоящий острый конфликт, из-за которого мы до самого 1960 года не могли добраться до "своей" пропасти.
Наконец именно в этом году мы сделали то, что могли сделать гораздо раньше. Оставив дипломатические пути и попытки получить официальное разрешение, мы очень легко и очень эффективно объединились с испанскими спелеологами, то есть с людьми, которым так же, как и нам, хотелось поскорее спуститься в "запретную" пропасть.
С этого момента все препятствия удалось устранить, все стало возможным, и 7 июля 1960 года началась так долго и досадно задерживаемая экспедиция, наконец удовлетворившая желания испанских и французских спелеологов и давшая сенсационные результаты.
Но прошло слишком много лет, чтобы можно было восстановить и собрать французский отряд в прежнем составе. Из старых участников были только Лепине, Бидеген, Дельтейль и Моэр, которые ввели новичков Клота, Сонье и Казилласа. Квеффелек тоже остался верным нашему отряду и явился вместе со своей лебедкой, которую он по этому случаю еще усовершенствовал.
Что касается лично меня, то, взяв на себя хлопоты и заботы по организации и ответственность за успех экспедиции, я решил ограничить этим свою задачу и не спускаться более в пропасть. Шесть лет перерыва и ожиданий, как неоправданных, так и непростительных, не могли, конечно, слишком сильно отразиться на людях тридцатилетних, но мне к этому времени стукнуло уже шестьдесят, а это плохо для спелеологии, для которой "важнее всего, чтобы вам было двадцать лет".
Я решил, что не должен занимать место какого-либо члена отряда в расцвете молодости и сил, и, несмотря на многократные дружеские настояния моих товарищей, включился в команду на поверхности, где, кстати, работы тоже было достаточно. Дальнейший ход событий показал, что я был прав, отказавшись от спуска. Подземному отряду пришлось провести десять дней и десять ночей в холоде, сырости и темноте, причем при столь длительном пребывании под землей они еще выполняли изнурительные работы по переноске тяжелого оборудования. У них не было даже такого вознаграждения, какое дает прелесть новизны, ощущения, что идешь по нетронутым местам, поскольку они лишь повторили пройденные за прошлые годы маршруты, сопровождая и помогая двум топографам, Сонье и Казилласу, которые выполняли весьма нелегкую задачу топографической съемки полости.
Признаюсь, перспектива продвигаться черепашьим шагом в течение нескольких дней среди нагромождения скал и камней, неся на себе тяжелый груз, сыграла немаловажную роль в моем решении не спускаться в пропасть, которую я и так уже прекрасно знал на всем ее протяжении во Франции и на целый километр в Испании.
А что собирались делать в Пьер-Сен-Мартен испанцы? Они пришли, чтобы спуститься в колодец Лепине — самую большую из известных вертикальных полостей, — пересечь гигантские залы Наварры и Кастилии и проплыть в лодке по озеру, остановившему нас в 1954 году, когда мы смотрели на него, жадные и потрясенные, в то время как сильный ветер поднимал на его поверхности небольшие волны.
Роберт Моэр из Безансона, единственный из участников экспедиции 1960 года, достигший в 1954 году конца испанской части пропасти, должен был вести до озера семь испанцев. Самое занятное в этой истории то, что Моэр не знал ни слова по-испански, но под землей есть свои преимущества, и в общем там всегда удается сговориться, так что все прошло нормально, правда, главным образом благодаря тому, что начальник отряда Феликс Руиз де Аркот, симпатичный спелеолог из Толоса, прекрасно говорил по-французски с живописным и совершенно неожиданным брюссельским акцентом.
Спустили на воду надувные лодки, которых не было у нас в 1954 году, и поплыли вверх, в неизвестность. Ветер, достигавший силы бури в узком проходе пещеры, который так и решили назвать "туннель ветра", оттеснял и отталкивал лодки назад и подземным лодочникам приходилось цепляться за сжимающие их с обеих сторон вертикальные стены. Сверху до них доносился оглушительный шум каскада, о котором я говорил им раньше. Они даже захватили с собой металлический шест, чтобы попытаться преодолеть этот водопад. Однако воспользоваться этим шестом им не пришлось. Дело в том, что каскада не существует. Это ветер воет в туннеле, и кажется, что доносится шум падающей воды. Классическая ошибка, повторившаяся здесь.
С трудом преодолев на лодках сто десять метров по извилистому туннелю, отряд сошел с лодок и продолжил исследование пещеры. Здесь пещера, оставаясь такой же величественной, делится на две ветви. Их сейчас же обследовали. Оказалось, что одна ветвь тянется на четыреста, другая на пятьсот метров. Пришлось переносить лодки, много раз выгружаться и вновь садиться в лодки на все более и более пересеченном маршруте. В конце концов из-за возрастающих трудностей и отсутствия подходящего снаряжения отряду пришлось остановиться. Пещера шла дальше вверх, и исследование можно было продолжать лишь при наличии лучших средств.
В то время как испанцы шли вверх по течению, шесть французов, о которых я упомянул выше, с помощью двух членов испанской группы, Мартина и Гидальги, дошли до дна пропасти в огромном зале Верна и произвели, так же как и в остальных частях пропасти, топографические съемки.
Гигантский неф[2] составляет двести двадцать метров в длину и сто восемьдесят в ширину при высоте свода сто пятьдесят метров на всем протяжении зала. Это самый большой подземный зал из известных.[3]
Поток, низвергающийся сюда оглушительным водопадом, вьется и прыгает по каменистому руслу, потом растекается и исчезает, просачиваясь сквозь галечный пляж, занимающий дно зала. Опыт с окрашиванием воды, произведенный в 1952 году и повторенный в 1953 году, показал нам, что этот подземный поток выходит на поверхность в восьми километрах отсюда в долине Сент-Энграс. Общую глубину пропасти вплоть до зала Верна определили семьсот двадцать восемь метров, но эта цифра вызвала сомнения и не была всеми признана; некоторые полагали, что глубина пропасти не превосходит шестисот пятидесяти метров.
Тщательная топографическая съемка, произведенная опытными специалистами с более совершенными инструментами, дала окончательный результат — семьсот тридцать семь метров.[4] Эта точнейшая топографическая съемка, кроме того, показала, что съемка по компасу, произведенная лионскими скаутами Балландро и Летроном в 1953 году, очень точна и чуть ли не превосходит прекрасные топографические планы 1960 года.
В результате была возобновлена и быстро закончена прокладка пробного туннеля длиной в километр, начатого в 1955 году в склоне горы с целью попасть в зал Верна, так как оказалось, что пройти оставалось всего шестьдесят метров.
Подземный поток все же будет каптирован в зале Верна, отведен по туннелю, выведен к склону горы, заключен в трубу, чтобы низвергаться с высоты шестисот — семисот метров на турбину гидроэлектростанции, построенной у селения Сент-Энграс.
Почти наверняка зал Верна, повторяем, самый большой подземный зал в мире, будет приспособлен и открыт для публики. Проникнув в него пешком через искусственный туннель без утомления и не подвергаясь ни малейшей опасности, туристы попадут прямо в грандиозный неф, в котором могло бы поместиться два собора Парижской Богоматери с их семидесятиметровыми башнями и девяностопятиметровыми шпилями, а на них еще можно было бы два раза поставить обелиск с площади Согласия.
Прожекторы будут освещать и выделять детали этого роскошного зала. В 1953 году пять спелеологов добрались до него в результате невероятнейшего спуска на глубину семьсот метров. Они попали сюда под оглушительный шум водопада, низвергающегося в этот неф, который в то время был дном пропасти — самой глубокой в мире.
Пожелаем же, чтобы гиды, которые будут когда-нибудь водить посетителей по "заключительному" залу пропасти Пьер-Сен-Мартен, не забыли сказать несколько слов о трудах и героизме спелеологов, которые первыми отважились спуститься в эту бездонную пропасть.
Еще одно, последнее пожелание и предложение — пусть в зале Верна, в самой глубокой пропасти мира, будет установлена доска из пиренейского мрамора с выгравированным на ней именем Марселя Лубана, павшего смертью храбрых на бранном поле спелеологии в пропасти Пьер-Сен-Мартен.
Свободное копирование
