Я, мои друзья и героин - 51

Следующее утро было как и все остальные. Моя мама разбудила меня около половины седьмого. Я не вылезала из постели – притворялась что сплю. Но мама всё не оставляла свои попытки поднять меня с кровати, каждые пять минут раздражала меня истошными криками, а я огрызалась: «Да встаю же!» – и считала минуты до без четверти семь. Больше времени у неё не было – ей надо было поторапливаться на электричку, если она не хотела опоздать на работу. Она никогда не пропускала свою электричку. Собственно, и мне следовало бы выйти вместе с ней, чтобы успеть к первому уроку…

Когда, наконец, дверь за ней закрылась, весь процесс пошёл по накатанной.

Джинсы валялись перед кроватью: я вытащила чек из кармана. Пластиковый пакет с косметичкой, пачкой табака, бутылочка с лимонной кислотой, завёрнутый в туалетную бумагу шприц – всё было рядом. Вот только игла как и почти всегда оказалась насмерть забитой. Проклятый табак, высыпаясь из пачки, постоянно засорял её… Я вычистила иглу в стакане с водой, насыпала немного порошка в ложку из-под йогурта, прыснула лимонной кислоты, размешала и приготовила всё это, перетянула руку. И так далее. Для меня – ширнуться поутру было как первая сигарета в постели для многих… Вмазавшись, я обычно засыпала и шла в школу только ко второму или третьему уроку. Я всегда опаздывала, если вмазывалась дома…

Иногда моей маме удавалось вырвать меня из кровати и дотащить-таки до метро.

Тогда мне приходилось колоться в общественном туалете на метро Морицплатц.

Было достаточно неприятно, этот сортир был особенно тёмным и вонючим. Повсюду в его стенах зияли дыры. Вокруг туалета постоянно зависали черножопые и какие-то извращенцы, которые тащились от того, чтоб смотреть, как девушка писает. Я всегда боялась, как бы они, разочарованные, что я не писаю, а просто ширяюсь там, не притащили бы мусоров…

Машину я почти всегда брала с собой в школу. На всякий случай. Если мне придётся по каким-то причинам задержаться в школе, на какое-нибудь мероприятие в актовом зале, например, или если я не успею заехать после школы домой. Тогда придётся колоться ещё в школе… Двери школьного туалета были кем-то вынесены ещё года два назад, и моя подруга Рената стояла на стрёме, заслоняя меня, пока я вливала. Рената знала, что со мной. Большинство ребят в классе, я думаю, знали, но никто не делал из этого проблемы… По крайней мере, в Гропиусштадте давно уже не было сенсацией, если кто-то сидел на игле.

Время уроков, которые я ещё изредка посещала, использовалось мной для того, чтобы отдохнуть. Совершенно апатично я дрыхла все сорок пять минут, часто достаточно глубоко – глаза закрыты, голова на парте. Если я достаточно много вгоняла в себя с утра, из меня было и двух слов не вытащить… Учителя, конечно, замечали, что со мной что-то не в порядке, но только один из них пытался заговорить со мной о наркотиках и даже поинтересовался как-то моими проблемами. Остальным казалось, что я просто обленившаяся, хронически заспанная ученица, и они с удовольствием лепили мне колы… Ну и ладно – ерунда, у нас было так много педагогов, что большинство из них были просто рады, если им удавалось выучить наши имена. Каких-то личных отношений между учителями и учениками не было и в помине. Они как бы не замечали, что я не сдала, наверное ни одной домашней работы за последнее время, и вытаскивали свой журнал, только когда на контрольных я, получив задание, писала в тетради «не могу», быстро сдавала её и сидела рисовала какую-то чепуху на листочках. Большинство преподавателей, я думаю, интересовались школой никак уж не больше моего. Они понимали, что фактически бессильны здесь что-либо сделать, и были ужасно довольны, если ещё один урок проходил без бардака…