О "магии" и "тайнах" - 6

Есть и еще одна область, где, я считаю, может происходить диалог между современной наукой и тибетской культурой, она относится скорее к области теории, чем к экспериментальному знанию. Некоторые самые последние открытия в физике частиц наталкивают нас, по-видимому, на идею недвойственности сознания и материи. Например, было обнаружено, что если сжимать вакуум (то есть, можно сказать, пустое пространство), то появляются частицы, которых прежде там не было: вещество, очевидно, определенным образом является неотъемлемо присущим. Эти открытия могли бы обнаружить область соприкосновения науки и буддийской теории мадхьямики о Пустоте. В сущности, она подтверждает, что сознание и материя существуют отдельно, но взаимозависимо.

Однако я хорошо понимаю опасность привязывания духовного знания к какой-либо научной системе. В то время как буддизм продолжает соответствовать своим задачам спустя два с половиной тысячелетия после зарождения, научные истины относительно недолговечны. Не хочу сказать, что считаю такие вещи, как предсказания оракула или способность монахов проводить ночи на морозе, доказательством силы волшебства. Но я не могу согласиться и с нашими китайскими братьями и сестрами, считающими, что признание тибетцами подобных явлений является доказательством нашей отсталости и варварства. Даже с самой строгой научной точки зрения это необъективное отношение.

В то же время, если и принимать какой-то принцип, то это не означает, что все, с ним связанное, принимается безоговорочно. Если провести аналогию, так же нелепо было бы без разбора по-рабски следовать каждому высказыванию Маркса и Ленина перед лицом явной очевидности того факта, что коммунистическая система несовершенна. Неусыпную внимательность следует проявлять всякий раз, когда дело касается таких областей, которые мы не слишком хорошо понимаем. Здесь, конечно же, может помочь наука. В конце концов, мы считаем таинственным только то, чего не понимаем.

До сих пор результаты исследований, о которых я написал, были полезны для обеих сторон. Но я понимаю, что они достоверны настолько, насколько точны те эксперименты, которые применяются для их получения. Кроме того, я знаю, что если что-то не найдено, то это не означает, будто оно не существует. Это доказывает только то, что в данном эксперименте его нельзя обнаружить. (Так если у меня в кармане неметаллический предмет, который я не могу извлечь магнитом, то это не означает, что мой карман пуст.) Вот почему мы должны очень внимательно проводить исследования, особенно когда имеем дело с такой областью, где научный опыт невелик. Например, хотя научное исследование не может узнать мои мысли, это не только не значит, что их не существует, но не значит также, что какие-то другие методы исследования не могут обнаружить чего-либо относительно них — здесь-то и действует тибетское знание. Благодаря психической практике мы развиваем методы для совершения таких вещей, которые наука все еще не может адекватно объяснить. Вот это и является основой так называемых "магии" и "тайн" тибетского буддизма.