Убежище на юге - 4

Когда вся горькая правда о нашем положении стала доходить до сознания, некоторые люди, особенно Такцер Рин-поче в своем длинном письме из Калькутты, стали убеждать меня немедленно уехать в Индию. Они доказывали, что единственная надежда для Тибета заключается в том, чтобы найти союзников, которые помогли бы нам бороться с Китаем. Когда я напомнил им, что наши делегации в Индию, Непал, Великобританию и Соединенные Штаты уже были возвращены, они возражали, что теперь, когда эти страны поняли серьезность ситуации, они, несомненно, предложат свою помощь. Они подчеркивали, что Соединенные Штаты непримиримо противостоят коммунистической экспансии и уже приняли участие в корейской войне по этой причине. Я понимал логику их аргументов, но тем не менее чувствовал, что сам факт участия Америки в войне на одном фронте уже уменьшает вероятность того, что она пожелает открыть еще другой фронт.

Через несколько дней пришла длинная телеграмма от делегации в Пекине. В ней в основном повторялось все то, что мы уже слышали по радио. Было очевидно, что Нгабо не мог сообщить правду. Недавно несколько членов этой делегации рассказали в своих мемуарах всю историю того, как их угрозами принудили подписать "Соглашение" и использовать поддельные государственные печати Тибета. Но по телеграмме Нгабо я мог только догадываться о том, что произошло. Однако он все-таки сообщил, что новый генерал-губернатор Тибета, генерал Чжан Дзинь-у находится на пути в Дромо через Индию.

Ничего не оставалось делать, как ждать. Тем временем я принял недавно приехавших настоятелей трех больших монастырей-университетов — Гандэна, Дрейпунга и Сера. Когда я рассказал им о "Соглашении из семнадцати пунктов", они стали убеждать меня как можно скорее вернуться в Лхасу. Тибетский народ очень хочет, чтобы я вернулся, сказали они. В этом их поддерживали и Лукхангва, и Лобсан Таши, которые передавали с ними послание.

Через несколько дней я получил еще одно сообщение от Такцера Ринпоче, который, очевидно, добился успеха в установлении контакта с американским консульством в Калькутте и получил разрешение посетить Соединенные Штаты. Он снова убеждал меня приехать в Индию, говоря, что американцы очень заинтересованы в установлении контакта с Тибетом. Он предполагал, что если я уйду в изгнание, то между нашими двумя правительствами могут быть проведены переговоры по поводу соглашения о помощи. Мой брат заканчивал свое письмо фразой о том, что мне необходимо как можно скорее приехать в Индию, добавив, что китайская делегация уже в Калькутте на пути в Дромо. В этом заключался намек на то, что если я не отправлюсь немедленно, то будет слишком поздно.

Примерно в то же время я получил письмо в таком же духе от Генриха Харрера, который уехал из Лхасы передо мною и находился теперь в Калимпонге. Он решительно высказывал свое мнение о том, что я должен эмигрировать в Индию — и в этом его поддерживали некоторые члены моего правительства. Однако Линг Римпоче был столь же непреклонен в том, что я не должен ехать.

Итак, передо мной стояла дилемма. Если руководствоваться письмом моего брата, то, по-видимому, все же была некоторая надежда заручиться поддержкой иностранцев. Но что это будет означать для моего народа? Нужно ли мне, действительно, уехать, даже не встретившись перед этим с китайцами? И если я уеду, то будут ли наши вновь обретенные союзники помогать нам при любых обстоятельствах? Когда я размышлял на эту тему, то постоянно приходил к двум соображениям: во-первых, для меня было очевидным, что наиболее вероятным результатом пакта с Америкой или кем-либо еще будет война. А война означает кровопролитие. Во-вторых, я думал, что хотя Америка и очень могущественная страна, но она расположена за тысячи миль. С другой стороны, Китай наш сосед и хотя материально менее мощен, чем Соединенные Штаты, имеет большое численное преимущество. Поэтому разрешение спора вооруженной борьбой может продолжаться много лет.

Кроме того, Америка — демократическая страна, и я не мог поверить, что ее народ будет мириться с неограниченными потерями своих людей. Легко было представить то время, когда мы, тибетцы, остались бы опять одни. Результат тогда был бы тот же самый, Китай добился бы своего, но только за это время были бы потеряны бесчисленные жизни тибетцев, китайцев, американцев, и все без толку. Поэтому я пришел к выводу, что лучшей линией поведения будет оставаться на месте и ждать прибытия китайского генерала. Человек же он, в конце концов.