Мои воспоминания - 160

 По окончании ярмарки мы, за исключением шурина моего Валерия, отправившегося в Москву для слушания университетского курса, поехали в имение тестя с. Богородское, Макарьевского уезда, Нижегородской губернии. Меня очень поразил своим ничтожеством и бедной обстановкою господский дом в имении, состоявшем из 3600 душ мужского пола. Он был выстроен на довольно высоком и крутом берегу р. Ветлуги, но около него не было не только сада, но деревца и огорода. Службы, которые я привык видеть при господских домах даже в незначительных имениях средней полосы России довольно большими, здесь ограничивались двумя избами, из которых в одной помещалась контора по управлению имением, а в другой господская кухня и несколько дворовых людей. Все это представляло печальный вид. Крестьянские дома были, по изобилию леса, большей частью довольно больших размеров и хорошо выстроены; крестьяне и крестьянки были одеты несколько лучше, чем в средней полосе России. Но на задворках было весьма мало заготовлено хлеба, а на некоторых и совсем его не было, так что непонятно было, чем питаются крестьяне до нового урожая. Действительно, только у крестьян, наиболее занимающихся хлебопашеством, доставало своего хлеба до февраля; остальное время они питались хлебом, который покупали в большом с. Воскресенском, принадлежавшем г-же Немчиновой{[1]}, в 8 верстах от с. Богородского и в недальнем расстоянии от всех прочих сорока деревень, принадлежавших Левашову; в с. Воскресенском каждое воскресенье были большие базары. Деньги на покупку хлеба и на уплату оброка крестьяне приобретали продажею выделываемых ими лесных произведений, состоявших, между прочим, из смолы и дегтя, которые добывались в лесах, принадлежавших к имению, и из рогож, мочала для которых они приобретали в казенных лесах Вятской и Казанской губерний. Но мочала приобретались только зажиточными крестьянами, которые с большою выгодою для себя раздавали их бедным для выработки из них рогож, кулей и т. п. На последних лежал огромный труд, доставлявший им только возможность кое-как пробиваться и уплачивать оброк и другие повинности. При болезни одного из членов семейства или при большом числе очень старых или малолетних в семействе, неспособных к работе, оно с каждым годом беднело и на нем насчитывались неоплатные недоимки, и это я говорю о трудолюбивых крестьянах, не предававшихся пьянству, а нерадивых и пьяниц было множество; их положение было еще хуже. Самые бедные крестьяне нанимались бурлаками на р. Волгу; этот промысел не только не доставлял их семьям способов к пропитанию, но служил к окончательному разорению и развращению крестьян, нанимавшихся в бурлаки, причем их обыкновенно обманывали, а ничтожные деньги, которые они получали на руки, были ими пропиваемы.

 Макарьевское имение было куплено моим тестем у камергера Собакина{[2]}; отец последнего{[3]} имел в одной меже огромное количество земли, на которой было поселено до 10 000 ревизских душ мужского пола; третья часть этого имения с 1831 г. принадлежала моему тестю. Старик Собакин, у которого имение было свободно от залога, довольствовался оброком по 12 руб. асс. (3 руб. 42 3/4 коп. сер.) в год с ревизской души. Он вел в своем имении жизнь, очень сходную с жизнью прославившихся своим произволом и жестокостями помещиков Измайлова{[4]} и князя Грузинского{[5]}. Он иногда требовал от богатых крестьян особых приношений, а иногда без видимой причины совершенно разорял их и даже ссылал в Сибирь. Произвол помещика падал не на всех, а потому некоторые, платя ничтожный оброк и занимаясь промыслами и торговлею, успели нажить по нескольку десятков тысяч рублей, а один крестьянин, именно Осип Иванов Лещов{[6]}, несколько сот тысяч рублей сер. Эти богачи были, большей частью, притеснителями бедных, которых они разоряли, давая им взаймы хлеб и мочала за весьма высокие проценты и заставляя работать на них за самую ничтожную плату. Земская полиция боялась старика Собакина и без его требования не только не смела показываться в его деревнях, но и в его обширных лесах. Быт его крестьян живо и верно описан в книге {под заглавием} "Заволжские очерки"{[7]} графа Н. С. Толстого.

 Когда это имение заложили в сохранной казне по 250 руб. асс. за ревизскую душу и следовало ежегодно уплачивать в казну по 15 руб. асс. с души, 12-рублевый оброк оказался недостаточным и был возвышен до 20 руб., а впоследствии, по приобретении этого имения моим тестем, до 25 руб. и, наконец, 30 руб. асс. с души. Достаточные крестьяне были в состоянии перенести это увеличение оброка, но бедные впали вскоре в неоплатные недоимки.