Мои воспоминания - 157

 Наконец тесть мой приехал в конце июня 1839 г. в Москву. Зная его слабый характер, я считал весьма важным переговорить с ним прежде Кечера. После горестной встречи отца с детьми, лишившимися в его отсутствие матери, он вошел в свой кабинет, у дверей которого стояли я и Кечер, и, когда последний вздумал нахально опередить меня, я ему сказал, что имею немедля сообщить моему тестю важное дело без свидетелей, и он не вошел со мной. Я описал тестю поведение Кечера; А. А. Крепейн, которую тесть мой уважал, подтвердила мои слова, и вслед за этим Кечеру было отказано от дома. Это нисколько не помешало моему тестю спустя год снова сблизиться с Кечером, а шурин мой Валерий постоянно продолжал с ним знакомство. Я после этого долго не видал его, но впоследствии мы встретились без неприязни, по крайней мере с моей стороны.

В первой половине июля тесть мой со всем своим семейством, в том числе со мной и женой моей, выехал в Нижний Новгород в трех каретах на своих городских упряжных лошадях. А. А. Крепейн, почти 40 лет жившая с Е. Г. Левашовою, потеряв в ней своего друга, не хотела ехать с нами, а поехала в Петербург, чтобы провести старость у своей сестры, жившей в комнатке на вдовьей половине Смольного монастыря.

 Поездка наша на своих лошадях была очень медленна; каждый вечер мы останавливались <для ночлега, а в течение дня> на несколько часов для кормления лошадей {и избежания езды в жаркое время}. У тестя был огромный водолаз, а у жены моей комнатная собачка из породы шарло. В нашу дневную остановку пред Владимиром я с шурином Валерием никак не могли заставить водолаза идти в воду, что он прежде исполнял охотно, и заметили, что он огрызался на маленькую собачку, которую прежде всегда ласкал. По приезде во Владимир мы заняли в гостинице комнаты в двух этажах; мне с Валерием досталась комната верхнего этажа. На другой день нашего приезда водолаз пропал; городские мальчики поймали его в нескольких верстах от Владимира и привели на веревке; до такой степени он был смирен. На следующую ночь я и шурин оставили его в своей комнате с растворенной дверью на балкон, в полной уверенности, что по значительному возвышению балкона над землею водолаз через него убежать не может. Каково же было наше удивление, когда, {проснувшись} утром, его не было в комнате; с улицы видели, как он рано утром спрыгнул с балкона и побежал вдоль улицы; не было сомнения, что он взбесился; мы дали знать об этом полиции и в тот же день уехали. Спустя месяц маленькая собачка жены моей стала убегать каждый день из дома {и, возвращаясь к ночи}, спала в одной комнате с нами. Эта собачка ежедневно хватала за ноги приехавшего к нам в Нижний Новгород из арзамасской деревни старшего брата моей жены Василия, что производило общий смех; уверяли, что собачка не может терпеть его {особого рода} походки, и в особенности засаленной и заштопанной его одежды. Наконец она убежала и на ночь домой не возвращалась, а когда была поймана и освидетельствована медиком, найдена бешеной и сейчас же убита. Ясно, что обе взбесившиеся собаки чувствовали свою болезнь и бежали из дома, чтобы не причинить вреда своим хозяевам. К счастью, хватание за ноги маленькою собачкою шурина моего Василия не имело никакого последствия.