Новый Афон

75. Новый Афон

Глеб был в Новом Афоне в 1911 году. Тогда в монастыре были монахи, паломники и экскурсанты. На пруде около моря плавали чёрные лебеди. Склоны холма были покрыты мандариновыми деревьями и маслинами. У верхнего пруда росли лавровые кусты. В монастыре можно было оставаться три дня, питаясь в трапезной и запивая обед красным вином с водой.

Через двадцать лет Новый Афон сильно изменился. Деревья и лавровые кусты остались на месте. Возвышалась по-прежнему и Иверская Гора с развалинами церкви 6-го века. Там за решёткой лежали человеческие кости с надписью: "Мы были такие как вы, вы будете такие как мы".

Но остальное всё изменилось. В монастыре помещался дом отдыха на семьсот человек. Отдыхающие жили в бывших кельях, завтракали и обедали в трапезной, собрания устраивали в соборе. Особого порядка не было. Уехавшему из дома отдыха продолжали подавать завтрак и обед в течение 5-6-ти дней. Его порции делили между собой ближайшие соседи. Это называлось "раскулачивать" уехавшего. Яйца к завтраку, как правило, подавались тухлые. Менять их шли в кухню. Повар брал другую пару и тут же разбивал их. Они опять оказывались тухлыми. Их бросали в большой бак. Так вместо того, чтобы израсходовать 1400 яиц в день, расходовали семь тысяч и 80% их выбрасывали.

Из Нового Афона ездила экскурсия в Сухум, в обезьяний питомник. Экскурсантов везли частью на пароходике, частью на барже, которую он буксировал. Баржа одновременно участвовала в бортовой и килевой качке. Почти все пассажиры заболели морской болезнью.

В обезьяньем питомнике показывали только одну "человекообразную" обезьяну. Остальные погибли за три года до посещения питомника экскурсией. Администрацию питомника обвинили во вредительстве и арестовали. Новая администрация ещё только входила в курс дела. К вечеру экскурсанты вернулись в Новый Афон, укачавшись на обратном пути ещё больше. Оправившись от морской болезни на твёрдой земле, они дружно запели: "Советская винтовочка – бей, советская винтовочка – бей, советская винтовочка буржуя не жалей"...

Каждый год отмечался какой-нибудь модной песней. Перед этим все пели:

По морям, по волнам,

Нынче здесь, а завтра там...

А ещё раньше "Кирпичики":

По кирпичику, и по винтику

Разобрали мы этот завод...

Дальше пелось о том, что после разрухи "по кирпичику и по винтику" восстановили завод, а директором завода "стал товарищ Семён"!

В Новом Афоне была целая группа ленинградских студентов с профессорами. Они ходили организованно помогать полоть табак. Так как они не знали, как табак растёт, то иногда они вырывали его начисто, принимая за "плевелы".

Глеб и Оля часто проводили время с ленинградским профессором Бергом и его женой, а также с москвичами юристом Северовым и человеком из артистического мира Гореиновым. О судьбе Берга Глеб узнал через 25 лет, прочёл о нём в "Осаде Ленинграда" Криптона, что Берг умер во время голода при осаде.[1] Разъезжались из Нового Афона обычно около 1-го и около 15-го числа каждого летнего месяца. Железнодорожные билеты продавались курортными агентами от Сочи. Можно было ещё купить билеты на пароходик, а на автобус получить билеты было почти невозможно. На весь дом отдыха их давали не больше четырёх в день. Когда уже были организованы очереди на 29-е и 30-е число, Глеб заложил очередь на 31-е. Ночью он брал скамейку и подушку и спал под окном курагента.

– Что вы здесь делаете? – спросил его главный врач.

– Занимаю место в очереди за билетом.

Днём Глеба сменяли, и он шёл купаться. С трудом он вырвал два билета на автобус, а железнодорожные билеты взял на 1-е. Он оказался предусмотрительным. У автобуса два раза лопались в дороге камеры, и он пришёл за две минуты до отхода поезда. Те же, кто ехал на пароходике, не могли высадиться в Сочи.

Разыгралась буря в 10 баллов и пароход качался в море, не имея возможности высадить пассажиров. На пароходике не было воды, и там происходили душу раздирающие сцены. Глеб и Оля видели пароход из прибрежного ресторана, в котором обедали. Переночевали в одном из привокзальных домиков, где комнаты сдавались проезжим.