В последний год учебы произошел случай, который чуть не стал причиной прекращения моей медицинской карьеры еще до того, как она началась. Студенты последнего года в конце курса по акушерству должны были принять несколько младенцев. Для этого нам необходимо было какое-то время жить при нью-йоркской больнице акушерства и гинекологии, расположенной рядом с медицинским колледжем, где мы наблюдали беременных женщин и принимали у них роды.
Однажды поздно ночью сестра разбудила меня и направила в дом к роженице, расположенный в нескольких кварталах от госпиталя. Мне сказали, что роды будут нормальными. Я взял сумку с инструментами и поспешил на первые роды. Квартира пациентки находилась в бедном итальянском квартале. Встревоженный муж провел меня к роженице. Я сразу понял, что имею дело с ненормальным положением плода, и в ужасе вспомнил, что пропустил именно эту лекцию. Однако моих знаний было достаточно, чтобы понять, что мать и дитя в опасности: если младенец идет вперед ногами и его головка застрянет, он может задохнуться. В таких случаях часто приходится делать кесарево сечение.
С собой у меня был учебник по акушерству. Я бросился в ванную, прочел и запомнил по иллюстрациям, как поступают в таких случаях.
Вернувшись к женщине, я увидел, что у нее уже отошли воды. Это означало, что для спасения ее и ребенка остаются считанные минуты.
Следуя инструкциям книги, я высвободил головку ребенка, отрезал пуповину и небольшим шлепком вызвал первый крик младенца. Затем с облегчением упал в стоящее рядом кресло.
Когда мы подали младенца измученной матери, отец и собравшиеся вокруг соседи зааплодировали. Затем они организовали небольшой праздничный завтрак, во время которого было выпито довольно большое количество вина.
Позже в то же утро в Колумбийском медицинском колледже меня вызвали из класса в кабинет декана доктора Самуэля Ламберта. По колледжу разнесся слух, что я успешно справился с тяжелыми родами, и я думал, что доктор Ламберт хочет меня поздравить.
Войдя в кабинет декана, я слегка удивился, увидев, что там собрались многие старшие преподаватели факультета. Пожалуй, это было уже слишком. Я не считал, что заслуживал такой торжественной и официальной похвалы. Первые слова доктора Ламберта привели меня в еще большее замешательство. ’’Господин Хаммер, вас пригласили сюда для объяснения, почему вы не заслуживаете исключения”.
’’Исключения?” — выдохнул я.
”Вы рисковали жизнями матери и младенца при опасных обстоятельствах. Вы должны были вызвать штатного доктора или работника факультета. Кто дал вам право принимать тяжелые роды, не имея опыта?”
Я был настолько поражен, что мог с трудом отвечать. ”В диагнозе и истории болезни не было никаких указаний о том, что беременность ненормальная”, — ответил я.
’’Как только вы выяснили, что роды идут с осложнениями, вам следовало немедленно вызвать помощь”, — ответил доктор Ламберт.
”В доме не было телефона, — запротестовал я. — Кроме того, я понимал, что у меня нет времени. Если бы я стал ждать помощи, ребенок бы задохнулся”. Однако это не помогало.
’’Вам следовало гораздо раньше определить, что роды проходят ненормально, тогда у вас было бы достаточно времени, чтобы вызвать опытного акушера”. Несправедливость обвинения настолько меня разозлила, что я сменил защиту на нападение.
’’Доктор Ламберт, эта женщина находилась под наблюдением ваших сотрудников в течение нескольких месяцев. Если они не смогли определить, что ребенок находится в ненормальном положении, почему вы думаете, что такой новичок, как я, может сделать это за одну минуту?”
Теперь настало время оправдываться декану и членам его факультета. Они были вынуждены признать несправедливость своего обвинения и послали меня обратно в класс. Я вышел из кабинета, потрясенный допросом, но довольный, что хотя бы однажды мой агрессивный характер помог мне повысить голос, когда это было нужно.
Свободное копирование
