Моя история - 15

Глава 5. Стихи

Хотя я сам не вполне сознавал это в то время, но теперь понимаю, что после европейского и скандинавского турне ситуация во многом была кризисной и в каком-то смысле переломной… В научных кругах все жарче разгорался спор о том, что представляют собой мои эксперименты — некий феномен или очередные фальшивки. Мне надоело защищаться и оправдываться, но избежать этого было очень сложно. Причиной всех этих дискуссий, думаю, стала серия сложных научных исследований в Станфордском исследовательском институте, начатая в 1972 году и продолженная в августе 1973 года. Этот институт известен тем, что проводит сложнейшие исследования по заказам крупных промышленных корпораций и даже правительства. Кроме того, в программу их работы входят и уникальные компьютерные исследования в военных целях. После окончания первой серии экспериментов в 1972 году институт выпустил доклад, в котором, в частности, говорилось: «Мы наблюдали за определенным феноменом, которому мы пока не можем найти научного объяснения. Единственное, что мы можем сказать в настоящий момент, — это то, что дальнейшие исследования необходимы».

Станфордский институт считается одним из самых престижных в мире, и поэтому даже такое, прямо скажем, скудное сообщение привлекло к себе очень большое внимание. Но результаты исследований не были опубликованы сразу из-за того, что ученые, проводившие эксперименты, настаивали на том, чтобы они предварительно были помещены в специализированном научном журнале. Насколько я понимаю, это было им необходимо для того, чтобы в научных кругах отнеслись к ному более серьезно.

Я находился в институте вместе с профессором Андриа Пухаричем и астронавтом капитаном Эдгаром Митчеллом. А ученых, которые непосредственно проводили исследования в институте, звали Рассел Тарг, специалист по проблемам изучения лазера и плазмы, и профессор Харольд Путхофф, специализировавшийся в области атомной физики. Надо сказать, что они оба очень сильно интересовались парапсихологией и пропели множество совместных исследований этого явления.

Я еще вернусь к рассказу об их деятельности в этом направлении. Итак, оба ученых, Тарг и Путхофф, были убеждены в том, что доклад о проводимых ими экспериментах должен появиться в самом лучшем и авторитетном научном журнале. Все сошлись на том, что таким изданием является журнал «Нэйче», очень требовательно и осторожно относящийся к каждому материалу, попадавшему на его страницы. Журнал нередко тратил месяцы, а то и годы, досконально проверяя все в той или иной научной работе, перед тем, как приступить к ее публикации.

К сожалению, исследования Станфордского института до сих пор не были опубликованы, хотя статья была направлена в журнал «Нэйче» уже несколько месяцев назад. Мне было хорошо известно, что почти все солидные научные журналы старались держаться подальше от изучения паранормальных явлений, потому что это направление очень долгое время считалось антинаучным. Если бы журнал «Нэйче» принял к публикации научную работу института Станфорда, это был бы настоящий прорыв. Возможно, это заставило бы замолчать наконец тех критиков, которые пытались дискредитировать меня. Словом, я очень рассчитывал на то, что научная работа появится в журнале «Нэйче», избавит меня от непрерывного и очень тягостного гнета, который я испытывал со стороны разного рода недоброжелателей и некоторых представителей прессы. Естественно, я надеялся на то, что если «Нэйче» с ее высокой научной репутацией все же примет статью после многомесячной работы, то научный мир и пресса должны будут согласиться с ее выводами. В этом случае я мог бы достойно выйти из того непростого положения, в котором находился.

Даже в тех странах, где я выступал и феномен распространялся от меня к другим людям посредством телевидения, оказывая влияние на предметы в тысячах домах, спор все равно продолжался. Мне передали, что профессор из Уэльского университета сказал, что все мои чудеса шиты белыми нитками и понадобится всего лишь полчаса хорошего тщательного контроля за экспериментом, чтобы снять маску с Геллера. Но ему, вероятно, не было известно, что условия контроля в Станфордском институте были предельно строгими и жесткими. Во время проведения исследований я был полностью изолирован от внешнего мира, и, таким образом, какое бы то ни было постороннее влияние абсолютно исключалось. По условиям экспериментов, в процессе которых я должен был телепатически дублировать рисунки, схемы, я был помещен в так называемую «клетку Фарадея» — комнату, обнесенную сетью устройств, блокирующих какие бы то ни было радиоволны, электрические и магнитные силы.

После прямого телевизионного эфира в Англии у ряда ученых возник интерес к изучению тех людей, в чьих домах происходили разные чудеса в тот момент, когда шла передача. Среди этих ученых был и профессор Джон Тейлор. Он считал, что если ему удастся изучить людей, у которых гнулись металлические предметы и начинали работать сломанные часы, а полученные результаты сравнить с анализом экспериментов, которые он предполагал провести со мной, то у него появится возможность подтвердить либо опровергнуть гипотезу о существовании особого «эффекта Геллера». Иными словами, если бы у него была возможность отобрать группу детей и взрослых, которым удавалось делать нечто подобное тому, что демонстрировал на экране я, то он вплотную мог бы подойти к доказательствам открытия новых, неизвестных науке сил.

Одна лондонская газета уже пригласила десять таких человек на обед в гостиницу и попросила их попробовать согнуть ложки, вилки или попытаться завести или остановить часы. Хотя это был далеко не научный эксперимент, результат был поразительным. На глазах у корреспондентов двое ребятишек сумели запустить сломанные часы, а семилетний мальчик по имени Марк Шелли, сфокусировав все свое внимание на целом ряде вилок, согнул их. «Я просто думаю о том, что вилка должна согнуться, и она гнется», — сказал он.