Однажды Шолохов, пользовавшийся безграничным доверием Главбуси (главного бухгалтера Бориса Гольдштейна) и имевший у него “открытый счет”, пришел за деньгами. Будучи навеселе, он ошибся дверью и переступил порог в нашу густонаселенную комнату, понял свою ошибку и хотел тут же повернуться.
— Михаил Александрович, разрешите обратиться?
Он озадаченно остановился.
— Что это за военное обращение?
— А я старшина второй статьи.
— Ну обращайтесь.
Я как раз сидела над статьей ташкентского шолоховеда М. Сойфера о второй книге “Поднятой целины”, получившей Сталинскую премию. Где-то на периферии статьи было вскользь сказано, что роман был написан давно и рукопись потерялась во время войны. Да это же сенсация, это нужно вытащить в начало, расписать, может быть, даже в заголовок вынести! Вот я и спросила, правда ли, что…
— А он что, у меня под столом сидел?
— Нет, скажите, правда ли? Это ведь так важно! Мы по-другому все подадим.
— Вы редактор, вы и решайте.
— Но мне же надо знать, правда ли?
— Вы редактор, вы и решайте.
Я попыталась еще раз, переиначив, задать свой вопрос — все, затаив дыхание, следили за “переговорами”, — результат был тот же: продолжая повторять все ту же фразу — “Вы редактор, вы и решайте”, он ушел, то ли не желая участвовать в создании мифа, то ли, наоборот, не желая мешать ему утвердиться. Фразу я все-таки вычеркнула, и сюжет ее, насколько мне известно, нигде не возникал.
Кстати, о Главбусе. В нашей редакции было заведено, что внештатные члены редколлегии читали верстку номера и давали письменные отзывы. Требовалось немало твердости, чтобы получить их в течение трех дней, — ничего не поделаешь: график. Чтение этих отзывов, несмотря на то, что в результате приходилось порой немало потрудиться — или уговаривать авторов, или “поработать” с членами редколлегии, — доставляло истинное наслаждение. Особенно блистательными были отзывы, иногда довольно пространные, Бориса Леонтьевича Сучкова и Александра Львовича Дымшица, — остроумные, полные ассоциаций, реминисценций: вот уж “пир духа”! Тем не менее наиболее желанными были отзывы краткие, лучше всего — в одну строчку: “Возражений не имею”. За каждый отзыв полагалось 50 рублей (в месяц набегало не так уж много: обычно номер читали 4–5 человек). Копии посылались для оплаты в бухгалтерию Гослита, на чьем денежном довольствии мы состояли. Получив первый раз такой отзыв, Главбуся, — а он был человек любознательный и присылаемое читал, — возмущенно позвонил: “Как, за одну строчку 50 рублей?”. Я рассказала ему расхожую байку о том, как С. Михалков, получив заказ сочинить что-нибудь броское для пешеходов, написал: “Когда горит зеленый свет, переходи — угрозы нет”, приложив счет на две тысячи рублей. Заказчик возмутился не меньше Главбуси: “За две строчки такой гонорар?” — “З-за т-третью — Михалков”. И объяснила, что в нашем случае значит “третья”, скажем: “М. Храпченко”. Иносказание “дошло”, вопрос был снят раз и навсегда.
Свободное копирование
