Родные и близкие - 20

Поддубные. Когда у них появился телевизор, мы стали ходить к ним – с их детьми, Юрой и Людой, мы дружили. Дядя Ваня Поддубный был толстый и симпатичный весёлый мужик. Тётя Тамара, жена, была неплохой женщиной, но что их свело вместе – трудно сказать. Кажется, он привёз её с фронта - она, якобы, спасла ему жизнь. Она была совершенно, безнадёжно косой. Чтобы что-то рассмотреть, ей нужно было вывернуть голову чуть ли не за спину. Такие же получились и дети – косые. А вот люди они были славные, мы с ними дружили ещё много лет после нашего переезда в центр.

Ефименко. Тётя Лена, её дочка Люба и сын Вовка – моя первая «любовь». Мы вместе учились, играли, озорничали. Некоторое время даже сидели за одной партой. Тётя Лена работала техничкой в заводоуправлении. Однажды она взяла нас с собой. Я думаю, тогда мы ещё не были школьниками. Тётя Лена спокойно убирала, а мы ходили  по всем кабинетам, раскрыв рот. Здесь было столько интересных вещей! Какие-то огромные деревянные подставки с бумагой (кульманы), столы с разноцветными картонными папками и множество карандашей. Простые – пишущие тонко, жёстко и очень-очень мягко, жирно, жёлтого цвета с надписью «Конструктор». Красные – толстые-претолстые. И совсем уж мечта – трёхцветные, красно-сине-зелёные. Мы набрали этих карандашей во всех кабинетах сколько хотели. Полные руки. Замотанная  тётя Лена обнаружила наше хищение только когда мы пришли домой – она увидела, как Вовка любовно разложил своё богатство на столе. Она прибежала к нам, рассказала всё маме, перепуганные, они подняли нас с постелей – было уже полпервого ночи, и мы побежали назад, в заводоуправление, раскладывать карандаши по местам. С каким рёвом мы это делали и как нам потом досталось, наверное, не стоит говорить, но мы получили урок честности по полной программе. Спустя лет тридцать я бывала в этом заводоуправлении – и каждый раз вспоминала, даже кабинеты помнила…

С Вовкой мы катались на велосипедах – был и у нас с Колей трёхколёсный. И мы оставили его где-то, а его украли. Я всю жизнь спорила, что оставили мы его на втором этаже соседнего дома, а мама убеждала, что мы забыли его в парке. Чего, спрашивается, спорили? Всё равно украли…

Жили в нашем доме наш хороший друг, мамин и папин сослуживец Иван Павлович Доломан – любимый учитель множества мальчишек и девчонок. Была очень интеллигентная еврейская семья – бабушку звали Ольга Ивановна, а внука Арик, Аркадий. Были Цирюльниковы. Алька Цирюльников, девятиклассник, до смерти пугал нас, мелкоту, всякими страшными рассказами… Дом был дружный и всегда все праздники отмечал вместе. Можно было не бояться, что дети, придя из школы, останутся голодными: обязательно находился кто-нибудь, кто усаживал за стол и кормил. Было это, было…

Мне запомнился такой эпизод. Чтобы доказать своим друзьям, что он храбрый и выносливый, Коля залез в старую шину от колеса грузового автомобиля (уму непостижимо, как ему это удалось!), и ребята запустили эту «центрифугу» по улице Балтийской (ныне Возняка) - с горки. Это сейчас я понимаю, что такое «геройство» могло обернуться чем угодно, а тогда все были в восторге, и авторитет Колин значительно укрепился. Теперь не только самый старший по возрасту Алька Цирюльников рассказывал истории про страшные «фиолетовые глазки» и «чёрную руку», но и Коля пичкал нас, младших, разными страшилками.

Наш дом воевал с соседним, «пятым» домом. На самом деле он был не пятый, а девятый – за нашим седьмым, но все почему-то называли его пятым. Война была не на шутку. Однажды мальчишки перешли к открытым боевым действиям: обе стороны бросались камнями, были жертвы. Но самой большой жертвой оказалась я. Мне было тогда лет пять, принимать участия в перестрелке я не могла, поэтому стояла на обочине и подбадривала своих: «Дайте им, давай-давай!» Проигрывающий противник в порыве злости запулил камень  прямо мне в голову. И попал! В мгновение меня залило кровью. Бой прекратился. Все разбежались, а мы с Колей с рёвом побежали к дому. Поднимаемся по скрипучей лестнице (лестницы в домах были деревянные), плачем… А у нас соседка в гостях. Недовольная мама прикрикнула: «Коля, Шура, прекратите баловаться!» И тут мы вваливаемся во всей красе: растрёпанный Коля и вся окровавленная – я. Переполох! Меня понесли в больницу, благо она была совсем рядом с нашей улицей (теперь там детский дом), перевязали. Шрам, как награда за участие в боевых действиях, и сейчас есть у меня в верхней части лба, почти у самого правого виска. Иногда я думаю, что мне повезло – камень мог бы попасть, например, в глаз. Иногда думаю, что и очки ношу именно поэтому. Но саму историю вспоминаю с удовольствием. Через много лет наш сосед по площадке, Колин друг Толик-Джин расскажет историю о «войне» с соседним домом, и мы с восторгом обнаружим, что именно он был в числе наших противников. А может, и камень пульнул. Здорово!