Родные и близкие - 15

Личная жизнь мамы для меня всегда была достаточно закрытой. Только по отдельным рассказам самого позднего времени я смогла составить себе некоторое представление о жизни девушки, которая, будучи очень симпатичной и даже красивой, не могла себе позволить влюбиться, потому что считала себя ущербной – из-за поломанной ноги. А ещё – очень стеснялась того, что у неё не было одежды, как у однокурсниц, обуви, часто приходилось ходить в чужом, позаимствованном у подруг. И когда однажды дядя Стёпа привёз ей красивое платье и туфли, оказалось, что наша юная мама – просто красавица!

Когда-то, ещё в школьные годы (надо сказать, что школьниками они были переростками – всем было уже за девятнадцать-двадцать лет, когда оканчивали десятый класс), мама получила очень жестокий урок в личной жизни. Молодой человек позвал её на вечеринку. Она принарядилась и пошла. А там, прямо на гулянке, он бросил её и ушёл с другой, которая указала ему на физический недостаток мамы. Мама решила, что больше никто никогда не сделает с нею подобного и старалась не подпускать к себе парней, особенно красивых, здоровых, уверенных. Она, я думаю, боялась их возможного предательства. Между тем, нравилась она многим – умница была, активная, весёлая. Чудесно пела и танцевала – ни один вечер не обходился без неё. А на двух первых курсах ещё и училась в вечерней народной консерватории – были тогда такие. Мог там учиться бесплатно любой одарённый человек. В Одессе очень солидная консерватория, с традициями, с прекрасными преподавателями. Мама училась по классу вокала. Два курса отучилась, но голод заставил забыть обо всём. Я всю жизнь (думаю, и она тоже)  жалела, что она не закончила консерваторию. Кто знает, а вдруг её судьба была - пение? «Я инвалид, как бы я на сцену вышла?», - протестовала мама на мои слова. Надела бы длинное платье – и никто бы ничего не увидел – говорила в ответ я.

Среди других заметил маму и папа. Белобрысенький, худой, фронтовик. Яша  Кольцов. Учился великолепно. Стихи писал – на своём курсе он тоже был заметен, несмотря на довольно заурядную внешность. Тогда на филфаке училось побольше мужчин, чем сейчас, но тоже негусто. Думаю, мама обратила внимание на папу в первую очередь потому, что он был тоже инвалид – у него после фронта плохо работала рука, он имел ранение и контузию, был инвалидом второй группы.  Они были равны в своих физических возможностях  и интересны друг другу – в интеллектуальном смысле. Его она не боялась, ему она доверяла. Был он, по рассказам мамы, спокойным, тихим, романтичным. Непьющим – двухсот граммов хватало, чтобы вывести из строя на неделю. Вскоре они поженились. Папа  маму любил – это видно из стихов, которые сохранились в большой бухгалтерской книге, где довольно красивым почерком, убегающим то вверх, то вниз, записаны его стихи разных лет  – иногда выспренные, торжественные, гражданские, где «Сталин» рифмовался, конечно же, со «сталью», иногда печальные – о любви. В них были старинные обороты – он именно так, красиво и торжественно – представлял себе признания в любви любимой девушке. Он собрал её фотографии в небольшой альбом, вернее, общую тетрадь, и дал каждой фотографии трогательную подпись. К сожалению, по молодости я вытащила фотографии из этой тетради и теперь не знаю, какая из них к какой подписи относилась.

  Надо сказать, что папа наш – из семьи староверов, русских старообрядцев. В Балте и Балтском районе Одесской области живут русские переселенцы из Черниговской  области. Как они попали на Черниговщину – я не знаю. Иконостасы от пола до потолка, молитвы каждую минуту – всё, как обычно. Но крестятся – двуперстным знамением и никогда не дадут чужому напиться воды, а если дадут, то обязательно банку разобьют – нечистая посудина. Закрытая такая каста.

В такую семью попала мама. Но, наверное, времена были уже другие, потому что и старший сын Семён был женат на украинке, и мама была из украинского села. На удивление, её приняли хорошо – скромная, тихая девушка понравилась родителям, хотя к старшей невестке, Полине свёкор и свекровь относились более требовательно. Сыграли свадьбу. Даже получилось три свадьбы: в общежитии, в Балте и в Махновке. На маму надели фату, против которой она протестовала, а вот насчёт венчания не знаю. Судя по семье папы, оно должно было быть, но мама никогда об этом не вспоминала.

Они были ещё студентами, и  на четвёртом курсе у мамы родился мой старший брат Коля. В роддоме, который находится и поныне на улице Комсомольской или, по-другому, Старопортофранковской. Нянчились с ним все друзья.

Через двадцать пять лет я приеду в Одессу поступать в университет и буду жить буквально в двух шагах от университетского общежития, где познакомились наши папа и мама, часто проходить мимо роддома, где родился мой брат, гулять по Воронцовскому скверу, где он сделал свои первые шаги. А через сорок с лишним лет Коля побежит свой первый сверхмарафон-сотку по одесским улицам – как всегда, с гитарой, как всегда, написав во время пробега песню…

Когда защитили диплом, папе предложили остаться в аспирантуре – в его дипломе было только две четвёрки, остальные пятёрки. Предложить-то предложили, а жить где? В общежитии с ребёнком не разрешали, и так вначале закрывали глаза… А тут  - распределение в Донбасс, в Горловку. С квартирой, с хорошим местом в школе! И они – поехали. В 1951 году наши родители и их первенец Коля стали жителями Донбасса.