ТАНЕЦ ВОРОНЫ
Сегодня еще с утра нас всех пригласили к себе в ярангу чукчи на торжественный вечер, с танцами и музыкой.
Яранга — это большой шалаш полукруглой формы, покрытый сверху шкурами нерп. Внутри немного углубленный, утрамбованный земляной пол, частью также покрытый звериными шкурами. В центре яранги горит большой светильник, который дает тепло и свет. У одной из стен растянутая на шестах оленья шкура, наклоненная к огню и образующая своего рода полог, сохраняющий тепло. Под этим пологом чукчи проводят все свое свободное время.
Приподняв шкуру, заменяющую дверь, мы с трудом один за другим влезли в ярангу. Первое, что нас поразило, — это жара и густой прокислый запах тухлого жира.
Вся площадь яранги, примерно в 10–12 квадратных метров была битком набита наполовину голыми чукчами. На полу у трех стен горел в плошках, коптя и воняя, жир нерпы. Около них один подле другого сидели в боевой готовности музыканты. Наверху, под потолком, были развешаны для просушки моржовые и тюленьи шкуры, внося свою посильную лепту в дело отравления атмосферы.
Едва первый из нас влез в ярангу, как «оркестр» сейчас же заиграл туш… Ведущими инструментами здесь конечно были ударные, и воздух дрожал от мощных ударов по бунам…
Нам, как гостям, уступили почетное место под пологом. Мы сидели, поджав под себя ноги и с глубокомысленным видом слушали исполняемый в нашу честь туш.
Музыканты кончили. Слепнев одобрительно закивал головой.
— Хорошая музыка… Хорошие музыканты…
Чукчи остались очень довольны тонким комплиментом. С новым рвением они ударили по бубнам, и в освобожденное пространство посреди яранги выступил танцор. Это был молодой парень, одетый только в меховые штаны и по традиции в перчатки. Его славное скуластое лицо было серьезно, точно от того, что он собирался делать, зависела жизнь его родичей.
Он танцевал танец вороны, идущей по тонкому льду, который ее не держит». Смотря на него, мы на время забыли, где мы находимся. Взмахивая руками, как крыльями, он осторожно ступая на цыпочках, словно боялся провалиться, потом делал резкие скачки, кружился замирал, на одном месте и снова осторожно пробирался вперед.
Молодого танцора сменил более взрослый, который показал нам охоту на моржа… Затем другой «охоту на песца». Третий — «на кита». Четвертый — «на утку» и так далее. Все танцы были на редкость динамичны и выразительны.
Наконец, когда все находящиеся в яранге, начиная от танцоров и кончал зрителями, окончательно выбились из сил, танцы прекратились. Медленно поднявшись, Слепнев от лица всех нас выразил удовольствие по поводу доставленного нам зрелища и сожаление, что оно было столь непродолжительным. Потом, как истый дипломат, он попросил всех присутствующих продолжить удовольствие этого вечера и не отказаться принять его приглашение на чашку чая.
В этот вечер нам едва-едва хватило большого кухонного куба. Сидя кругом стола, на котором мы выставили сухари, конфеты, шоколад и прочее угощенье, чукчи до седьмого пота упивались чаем и были на верху блаженства. Слушая патефон, который с чувством исполнял одну из наших шести пластинок, они с достоинством кивали головами, и так же вежливо, как Слепнев час тому назад, говорили:
— Хорошая музыка… Хорошие музыканты…
Так состоялось наше первое официальное знакомство с чукчами.
Свободное копирование
