Я помню... - 60

Я помню Глава 60 Еще раз о Твардовском

 Время от времени хорошие стихи отправляют меня к любимому поэту А. Твардовскому. В произведении «Сестра моя жизнь» Б. Пастернак пишет:

«Есть в опыте больших поэтов

Черты ответственности той,

Что невозможно их изведав,

Не кончить полной немотой…

В родстве со всем, что есть, уверясь

И знаясь с будущем в быту,

Нельзя не впасть к концу, как в ересь,

В неслыханную простоту».

Может быть, это разгадка поэзии Твардовского?

Ещё хочу сказать об одном. В клубе часто присутствовал Михаил Яковлевич Гефтер. В 2005 году вышла его книга «20 век. Голограммы поэта и историка».

 Мир двадцатого века предстаёт в этой книге в ощущениях и переживаниях знаменитого поэта и главного редактора «Нового мира» и философа и публициста, историка Михаила Гефтера. Он цитировал строки А. Твардовского:

«А я лишь смертный. За своё в ответе,

Я об одном при жизни хлопочу:

О том, что знаю лучше всех на свете

Сказать хочу. И так как я хочу. »

«За 46 лет творчества А. Твардовский подарил русской поэзии три замечательных дара. Дар сочувствия, дар понимания и дар выражения- так подытожил свое выступление М. Гефтер.

Об А. Твардовском написано много книг, разных по глубине понимания и по таланту авторов. Но лучшее, что очень редко встречается в нашей печати и цитируется полностью – это восприятие «Василия Тёркина» Нобелевским лауреатом, писателем, злобно настроенным к Советскому Союзу – Бунина Ивана Алексеевича.

 Я хочу привести его полностью. В «Окаянных днях» Бунин пишет о России:" «У России не было истории, и то, что происходит сейчас, не история. Это забудется, как неизвестные зверства неоткрытых племен на необитаемом острове» Деревню взяли в колья, рабочих в железо. Жить здесь больше нельзя: душа умирает».

В письме из Парижа Н. Телешову от 10 сентября 1947 года: «Я только что прочитал книгу А. Твардовского «Василий Тёркин» и не могу удержаться – прошу тебя, если ты знаком и встречаешься с ним, передать ему при случае, что я (читатель, как ты знаешь, придирчивый и требовательный) совершенно восхищён его талантом, - это поистине редкая книга. какая свобода, какая чудесная удаль, какая меткость, точность во всём и какой необыкновенно народный. Солдатский язык – ни сучка, ни задоринки, ни единого фальшивого, готового, то есть литературно-пошлого слова!

Возможно, что он останется автором только одной такой книги, начнёт повторяться, писать хуже, но уже и это можно будет простить ему за «Тёркина»».

О том, как читал Иван Алексеевич эту поэму, свидетельствует его литературный секретарь Л. Зуров.

Нищий, больной, теряющий последние силы, желчный и злой, презрительно отмахивающийся от всего советского, он вдруг преобразился с первых же минут чтения.

«Он позвал меня к себе и, приподнявшись, держа книгу в руках, воскликнул:

 - Да что же это такое! Настоящие стихи! Он читал отрывки вслух и говорил: «А здесь как сказано. Поэт! Настоящий поэт!» Иван Алексеевич был изумлён, обрадован, повеселел. Ему не терпелось, он хотел делать пометки, но этого делать было нельзя – книгу я должен был через несколько дней возвратить…

Он восхищался отдельными местами, читал, перечитывал. И мы с ним говорили о стихах Твардовского. Иван Алексеевич прекрасно знал народный язык, а я знал солдатскую жизнь.

-

 Настоящая поэзия, такая удача бывает редко. Какие переходы. Талантлив. Подлинный советский говор. А для поэта это самое трудное…»

Но Буниным тут же овладело беспокойство: «Не оценят, не почувствуют, - говорил он – Удивительная книга, а наши поэты её не почувствуют, не поймут. Не поймут в чём прелесть книги Твардовского. Да и откуда им знать. Разве они переживали что-нибудь подобное? Ведь они ни народа, ни солдатской речи не слышат. У них ослиное ухо. О русской жизни не знают и знать не хотят. Замкнуты в своём мире, питаются друг другом и сами собою. Вот вы услышите, скажут: «Ну, что такое Твардовский? Да это частушка, нечто вроде солдатского раешника». А ведь эта его книга – настоящая поэзия и редкая удача. Эти стихи останутся, меня обмануть нельзя».

Эта пространная цитата впервые за много лет попалась мне на глаза полностью. А ведь я постоянно слежу за литературой, посвящённой поэту. Эти слова очень важны для характеристики поэмы Твардовского. Мне кажется, в предисловии каждого издания «Василия Тёркина» читатели должны прочесть эти строки Бунина.

Уже написав эти строки, я узнала, что эту оценку Буниным Александра Трифоновича подтверждают кроме Л. Зурова, Н. Кодрянская и поэт Георгий Адамович. Видно, что Бунин рассказывал многим о о своем впечатлении и, по сути, пропагандировал поэму в среде эмиграции.

Стихи А. Твардовского заняли самое важное место в моём поэтическом собрании.

 Как жаль, что ни разу не удалось увидеть Вас, Александр Трифонович, дорогой мой. Любимый, великий поэт двадцатого века. Спасибо за Ваши стихи, за подвиг жизни!