Записки пойменного жителя - 14

В то время меня в родных местах уже не было. В 1939 году я попал по возрасту под новый правительственный указ, омолаживавший Красную Армию. Меня увезли на Дальний Восток. Как наша семья переезжала на новое место, я узнал из писем родных.

Отец с болью ломал постройки. Потом валил их в Мологу, сплачивая из бревен большой плот. Плот получился не очень прочным. На плоту вместе с родителями было шестеро моих сестер одна другой меньше. Тут же лошадь, корова, овцы. Так они, горемычные, плыли сначала по Мологе, потом по Волге. В нескольких верстах от Рыбинска плот потерпел аварию. В ту ночь вверх по Волге буксирный пароход тянул караван барж. Одна баржа задела родительский плот. Сразу стало ясно: авария серьезная, надо было приставать к берегу. Только на восьмой день отец причалил свой плот возле Норского, под Ярославлем…

Оглядываясь на прошедшее, как назвать это великое переселение? Насилием? Конечно, разве легко покинуть насиженные места, родной кров. Но люди понимали, что иного им не дано, и повиновались обстоятельствам. Многие жители поймы переселились тогда к Рыбинску, в его окрестности, на Скомороховскую гору, к Слицу за Волгу, образовав возле города большой поселок Веретье, построились в деревнях Гладкое, Макарово, в других близлежащих сельских районах. Немало междуреченских семей расселилось на берегах Волги между Рыбинском и Ярославлем. Часть пойменных крестьянских хозяйств была обустроена в “горских” деревнях, примыкавших к правобережью Мологи и не затопленных теперешним водохранилищем. Шекснинцы во время переселения образовали новые деревни в Пошехонье-Володарском и Рыбинском районах. Словом, за три года до начала Великой Отечественной войны началось и все три года продолжалось великое переселение людей из Молого-Шекснинской поймы. Переселение тяжелое, болезненное, оставившее по себе печальную память и вписавшее не лучшую страницу в нашу историю.

За три года было снесено пятьсот сорок деревень и хуторов, десятки больших красивых сел и даже несколько городков. Тысячи крестьян навсегда распрощались с благодатными уголками земли, где они привольно и безбедно жили, где остались похороненными несметные природные богатства.

До одури намаявшись за время переселения, люди только начали с огромными трудностями и лишениями обустраиваться, как вдруг… Не успев даже прислушаться к шуму деревьев и пению птиц, зрелые мужики-переселенцы из поймы в конце июня — начале июля 1941 года ушли сражаться с фашистскими завоевателями. Где недостроенные, а где не до конца обихоженные мужицкими руками хозяйства остались на баб, стариков, детей. Основное большинство их так и не дождались своих работников и кормильцев с войны. Почти все они, защищая родину, полегли на полях сражений.

…Мой отец к зиме сорокового года, поднатужась, успел собрать дом и скотный двор. Он вступил в тамошний колхоз имени Калинина и по-прежнему, как и в пойме, начал крестьянить. Весной сорок первого он, как и другие колхозники, возил на поля навоз, сеял хлеб, садил картошку. Известие о войне его ошеломило. Ему в ту пору было сорок четыре года. Отец собрался на фронт. Но на фронт его взяли не сразу. Он был избран председателем колхоза, и на него полагалась броня. Воевать его призвали зимой сорок третьего, а весной того же года он погиб под Ленинградом. Так и закончилась жизнь моего отца Ивана Зайцева, уроженца старинной мологской деревни Новинки-Скородумово.

…Весной 1941 года как по взмаху волшебной палочки близ Рыбинска появилось почти настоящее море. Молога и Шексна по своему обыкновению разлились, затопляя все вокруг. Этих вешних вод ждали, к их приходу подготовились на совесть. Паводковая вода оказалась взаперти, разливаться ей было некуда. Словно в ковшик попала она в приготовленное пространство, оказалась запертой двумя построенными к этому времени плотинами: волжской в Переборах, шекснинской возле Рыбинска. Так весенний паводок 1941 года оказался последним паводком в Молого-Шекснинской пойме. Он навсегда затопил ее землю — около двух тысяч квадратных километров благодатной, хорошо плодоносившей земли, богатых лесных угодий, травяных лугов… Прекратилась жизнь природы, которая так истово бурлила и кипела, так обильно родила свои богатства и так щедро отдавала их людям. Мощный живительный родник в центре русского Северо-Запада погиб.