Зимой в пойме обосновывались белые северные куропатки. Большими стаями они летали над полями вблизи деревень, искали корм возле риг и у токов.
Зимой белую куропатку заметишь не вдруг — она почти сливается с белизной снега. Куропатки любили зарываться в глубокий снег — там они прорывали петляющие норки-проходы. Бывало, идешь на лыжах вблизи деревни, и вдруг послышится “фнр-р-р, фнр-р-р…” — и вылетают прямо из-под ног живые белые клубочки. От неожиданности даже испугаешься. А это резвятся стаи белых куропаток.
Обычно птицы, сбившись в плотную группу, взлетали всей стаей и, когда оказывались в полосе видимости — на фоне леса, — были похожи на белых мотыльков, которые в жаркий день лета летают над травянистыми лугами. Но искристая белизна снежного поля, зябко опущенные вниз ветки безлистного леса красноречиво напоминали, что то было не лето, а разгар студеной зимы и летают над заснеженными полями не мотыльки, а куропатки — белые птицы, которые так любят это время года.
В конце февраля — начале марта, когда на поверхности снега образовывался наст, некоторые жители поймы ловили белых куропаток силками. Мясо куропаток нежное, вкусное, не хуже, чем у любой другой дичи, не уступает даже куриному. По величине эти птицы меньше взрослой курицы, но с доброго цыпленка.
В последнюю неделю марта, когда днем снег начинал таять и оседать, а ночные морозы настойчиво превращали его в ледяную корку, белым куропаткам приходилось трудно. Такие условия не соответствовали их образу жизни, и они покидали пойму — улетали на север, в тундровую зону. Там их ждала привычная стихия — глубокий и рыхлый снег.
Вместе с белыми в пойме обитало много серых куропаток. Они жили обособленно, всегда держались только своими стаями, не допуская в них чужаков. Серые куропатки не умели ходить под снегом так ловко, как это делали их северные сородичи. Зимой они тоже часто зарывались в снег, но лишь для того, чтобы добраться до стеблей сухого травяного покрова и найти корм. Эти птицы не перелетали из края в край, жили в пойме постоянно — и летом и зимой.
В янских и весьегонских лесах поемного Молого-Шекснинского междуречья водились по большей части крупные звери. В лесных дебрях жили медведи, волки, лоси… Но и мелкого зверья — горностаев, хорей, лисиц, зайцев, даже выдр и куниц — тоже было немало. Особенно зайцев.
Казалось бы, ежегодные весенние паводки, захлестывающие большое пространство земли и так неблагоприятные для обитания зайцев, должны были пагубно отражаться на их жизни, но ничуть не бывало. Никаких трагедий с зайцами никогда не случалось. Они не гибли в водной стихии, а наоборот: усиленно и успешно плодились даже в столь суровое для них время. В отдельные годы этих зверьков в междуречье было на удивление много. По ночам они бродили в пойме крупными ватагами, словно стада овец.
Ходить на охоту за зайцами у меня почему-то пристрастия не было. Но однажды отец сказал мне:
— Я сегодня утром был у капустника, так там зайцы всю озимь уплясали. Сходи-ка вечером туда с ружьем, покарауль.
Отец, конечно, имел в виду, что я тех зайцев должен не только подкараулить и пугнуть ружьем, но и подбить одного-двух.
Свободное копирование
