Парапсихология - 1

П а р а п с и х о л о г и я

 Как-то меня по блату привели к Райкову, теперь всемирно знаменитому, а тогда начинающему психологу. Начинающий-то начинающий, но мне сразу показалось, что гениальный. Он демонстрировал опыты гипнотического внушения. Под его гипнозом заурядные, вроде бы, люди, которым он внушил, что те великие, делали куда больше и лучше, чем они могли.

 Парень, которому сказали, что он Рафаэль, стал хорошо рисовать.[1] Более всего меня поразило, что выйдя из-под действия гипноза, парень не только не узнал свои рисунки и с уверенностью сказал, что он так рисовать не умеет, но стал в реальности рисовать много лучше, чем до того. (Детали помню как в тумане, столько раз рассказывал, не могу отличить то, что правда было, от собственных привиралок).

 Я попросил его загипнотизировать меня. Он подошел, внимательно осмотрел меня, спросил:

 - Начну гипнотизировать, о чем вы будете думать?

 - Изо всех сил буду стараться запомнить каждый момент впадения в гипноз, каждую ступень изменения сознания.

 - Я так и думал. Таких загипнотизировать невозможно или исключительно трудно.

 Потом я пристрастился ходить на телепатические сеансы Юрия Каменского и Карла Николаевича Николаева. Мне это казалось убедительным. Потом была лекция директора Болгарского института парапсихологии Лозанова, которая свелась к ответам на вопросы о Ванге.

 Я говорю об этом кратко, потому что об этом много написано.

 В те времена главным именным врагом телепатии и всего остального, что за этим стоит, был доктор физико-математических наук Китайгородский. Он и статьи писал, и книги публиковал, пользуясь тем, что в этом месте одностороннее движение. Тех, кто «за», не печатали, а критиков – сколько угодно. Обычный для Советского Союза прием публичной полемики. Утверждения противников не цитируются, взамен приводится их карикатурная пародия. Даже имена этих противников, тем более их число, не называется. Зато приводится полный поминальник сторонников. Это и понятно. Надо просто вспомнить, что и преступники, и воры, и хулиганы, и убийцы – причислялись к разряду классово близких. А зато высочайшие, светлейшие умы, вплоть до гениев, - были классовыми врагами.

 Точно так же и в этой узкой области: мысли сторонников, иногда пустых и неумных людей, приводятся полностью, цитатами на несколько страниц. Неубедительность, иногда заметная фальшивость, ложность прощается – умственно близкому.

 Китайгородский ярился, отбивался налево и направо, пользовался любыми методами. Однажды в задоре полемическом он письменно воскликнул:

 - Или марксизм, или телепатия! Если телепатия верна, значит, ложен марксизм!

 Марксизм-то заведомо ложен. К сожалению, из этого еще пока логически не следует, что телепатия существует.

 Не верю ни в гороскопы, ни в хиромантию (хотя допускаю, что по линиям руки можно установить наличие отклонений в работе внутренних органов, поставить некий долговременный диагноз, но никакой судьбы), никаким суевериям.

 Но «есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам».

 Многое предстоит открыть в области парапсихологии. Потому что...

 Потому что я так чувствую.

 С обидой ощущаю в себе полное отсутствие пророческого дара. Будущего не вижу. Но вот нателепать...

 Расскажу малую часть.

 Я ведь косоглазый. Иногда разговариваешь с человеком и вдруг, как хлыстом, как бритвой по глазам. Это собеседник подумал, увидел, вспомнил про мое уродство. Иногда с сочувствием.

 - Хороший ведь человек, а вот жалость-то какая – косоглазый.

 Иногда злобно, как дразнилка. Побеждаю в споре, прижал уже, и вдруг по глазам:

 - У-у-у-у! Косой глаз.

 Вслух не скажет, интеллигент поганый.

 Ласково ли, с жалостью или злобно, нет разницы – по глазам. Приходится отворачиваться, отводить глаза, прикрывать их рукой.

 Однажды в метро в Москве еду, никого не трогаю, уж что-что, а о глазах своих не думаю. И вдруг как резануло! И странно. Импульс очень сильный, необычно сильный, но как-то не больно, не остро. Не было еще такого. Я очень удивился. Стал тихонечко озираться. В метре от меня паренек стоит, лет двенадцати, едва ли старше, и внимательно меня рассматривает. Он! Но это только половина разгадки. Меньшая половина. Только интенсивность. Для меня это не новость, дети злы и жестоки, взрослый остережется, посчитает неприличным, а любопытный малец будет и рассматривать бесстыдно, и прямо скажет: косой. Горбатый. Хромой.

 Главный вопрос: почему не так больно? Так осторожно?

 Не могу придумать ответ. Загадка. Которая моментально разрешилась.

 - Павлик! – позвал мальчика его папа и повернулся ко мне лицом.

 Он был косоглаз куда хлеще, чем я сам, оба зрачка упирались в переносицу.

 Могу вылечить от головной боли. Тех, кто обращался, вылечивал. В основном Люсю. Кладу руку на лоб, на то место, которое болит, и крепко задумываюсь, вроде как молюсь, чтобы по моей руке боль из головы ушла.

 Если мысленно влезть в собственную руку, которая покоится на больном месте, и, забыв про собственное тело и душу, сосредоточиться там, то почувствовать можно...

 Например, усиленное биение пульса, вообще некую нездоровую нагретость. Не температуру этого локального участка, а как бы его взволнованность. Как бы там от чего-то распирает, что-то там столпилось и паникует, а во всем теле это фиксируется как боль (выделены места, свидетельствующие о моей невинности в проблемах медицины).

 И вот тогда этой самой рукой (не прижимая ее к больному месту, от чего паника может только усилиться) надо, во-первых, по-пасторски успокоить взволнованную толпу, а, во-вторых, действуя слаженно и одновременно, вывести страждущих (их избытки), и в первую голову зачинщиков, через запасной выход, через эту самую руку.

 Процесс не моментальный.

 Толпа скандалистов не сразу и осознает, что от нее требуется.

 Иной раз боль у пациента от этого сперва только возрастает. Но постепенно, со стонами в руку просачиваются болюнчики, пока полностью в руку не перейдут. Тем самым покидая болезную территорию.

 Я не ведал, что после такого отсоса чужой боли, надо саму эту милосердную руку хорошенько стряхивать, чтобы болезнетворные мерзавцы стекли с руки и навсегда растворились во все приемлющей земле. Используя руку как болеотвод, чужие страдания следует заземлять. Да и свои собственные. Я ж этого не делал.

 И чужая боль постепенно за много-то раз накопилась в моей целительнице-руке, пока та не стала опухать, сначала в районе локтя, а потом вздутость потянулась к плечу, и плечевой сустав уже дважды отказывался быть гибким (последний раз в самом разгаре процесса эмиграции. Так что неподъемные чемоданы на верхние полки затаскивали мои малолетние сыновья).

 Хорошо, что наступление боли я вовремя заметил и остановил именно в плече, а то она маршем двигалась к сердцу, чтобы остановить и его.

 Себя самого излечить от головной боли я не могу. Возможно бы и смог, если бы сумел сосредоточиться. А этого как раз и не могу – голова болит.

 Сосредоточиваться больно.