Из дневников "пропавшего без вести" - 1

1945 год

8-ое апреля, воскресенье. Еще ни разу этот день – день моего рожденья – не совпадал с таким решающим, критическим мгновением моей жизни. Еще ни разу будущее не было так туманно и опасности так велики. Вот я вступаю в новый год своей нелегкой жизни и не только не могу здесь по традиции поговорить о том, какие планы я строю на этот год, но даже и сказать, закончу ли эту тетрадь своих записок, которую сегодня начинаю.

В каждой жизни, и в малой, и в большой, как в книжке, непременно есть какая-то высшая точка, когда распутываются все линии длинной интриги и начинается развязка. Для одних это наступает раньше, для других позже. Я должен буду перейти через хребет жизненного пути в наступившем году. Что этот перевал теперь совсем уж близок – нельзя более сомневаться. Все, что накапливалось за долгие годы, все мое прошлое, все мысли, все дела мои, которые повели меня по моему нынешнему пути, – все в самом скором будущем должно быть подытожено и все нити интриги окончательно распутаны.

Лет десять тому назад, живя в Новороссийске, я поднимался один-одинешенек на гору, которую там называют «Сахарная Голова». Я вышел в солнечное мартовское утро, когда темно-голубое море было неподвижно и спокойно, и на голых еще ветках персика как заря пылали розовые крупные цветы. Долина горного склона, по которому я поднимался, уже была покрыта нежной зеленью, но выше она сменилась голым чернолесьем и кустами, а еще выше – темной зеленью хвойных лесов. Я поднимался не спеша и очень долго – около трех, четырех часов, и все время мне казалось, что вот-вот я буду на вершине. Но кончались одни скалы, и за ними начинались другие, тропинки становились все извилистее, круче и уже, конца пути не было видно. Легкий прохладный ветерок парил здесь, наверху, откуда порт и море казались голубой огромной чашей, но в тихих местах, где-нибудь за скалой, солнце припекало горячо и даже жарко.

Помню, меня очень занимал вопрос о том, что же я увижу наверху на перевале? Каким будет северный склон гор и какие именно картины представятся взору, когда я достигну самой высоты? Я пытался нарисовать себе эти картины, но даже тогда, когда до перевала оставалось действительно несколько шагов, я все же не представлял себе того, что я увижу.

Резкий, пронзительный ветер охватил меня всего с ног до головы, когда я поднялся на последнюю скалу. Он едва не сдернул с меня шляпу. После нежного, ласкового ветерка, пропитанного ароматами весны и солнца, этот бурный северный шторм показался мне холодным, словно лед. Мне понадобилось несколько минут, чтобы отдышаться и осмотреться. Вместо пологого зеленого откоса, по которому я поднимался, я увидел у своих ног голую, обрывистую стену камня, опускавшуюся в пропасть и переходящую затем в длинную отлогую каменную гряду, покрытую многовековыми, еще совсем безлистными грабами или вязами, у подножья которых земля была еще покрыта снегом. Ни кустика зелени, ни цветка, ни радостной синевы моря и небес; рыхлый и серый снег, голые корявые деревья, над вершинами которых ползли серые, мрачные облака. Так вот что ожидало меня за перевалом! Я долго стоял, пораженный этим контрастом, и картина, увиденная мною в этот день, надолго врезалась мне в память.

Есть какая-то внутренняя связь между тем, что испытал я тогда, поднимаясь на горный хребет, и нынешним моим психологическим состоянием. Что ожидает меня на вершине моего жизненного пути? Я знаю твердо лишь одно – что я приблизился совсем вплотную к ней, и ничто в мире более не способно отдалить ее. Но что там – на хребте? Темная ли зияющая пропасть близкой смерти, или спокойный, озаренный солнцем путь в долину тихой зрелости, где труд, по которому я так изголодался, будет источником всех радостей?

Недолго, теперь уже совсем недолго остается ждать ответа на этот вопрос.

И вместе с ответом придет решение нашей судьбы.

Бог да поможет нам.