Опять переезжаем - 2

 Взрослые оживленно обсуждают новости. Сняли Маленкова: «Как кто за народ, так сразу и убирают». События в Венгрии: «Неужели опять война? Только жизнь стала налаживаться». В последних известиях по радио обязательно обширные сообщения о военных конфликтах по миру, грозящих по вине империалистов перерасти в войну. Настроение у людей подавленное. А я, помня рассказы о том, что в войну Валя и Зина писали на газетах марганцовкой, запасаюсь стопками тетрадей и прочими школьными принадлежностями.

 Постепенно накал ослабевает. Заговорили о мирном сосуществовании и соревновании двух систем – социалистической и капиталистической. Н. Хрущев посетил Америку и мы, подростки, в местном доме культуры с интересом смотрим документальный фильм об этой поездке. На радио появляются развлекательные передачи. Черчение я делаю под эстрадную музыку, а засыпаю под «Театр у микрофона».

 В стране развернулось бурное строительство. Начитавшись романтических произведений о молодежных стройках и за компанию с ребятами, которые до своих шестнадцати лет не смогли одолеть семилетку, я объявляю родителям, что буду поступать в строительное училище, хочу стать штукатуром. На это отец мне говорит: «Вот подрастешь так, чтобы без строительных козел с пола до потолка могла достать, тогда и поедешь».

 Отец с вниманием слушает зажигательные речи Хрущева по поводу преобразований в сельском хозяйстве, комментирует: «Вот дурак, так дурак! Много всяких правителей пережили, но такого дурака еще не было», а мама ему: «Зато колхозничков освободил». Об их тяжкой жизни родители хорошо знали. А я помню, как еще в Назарово, когда мне было лет 5-6, родители поехали за поросятами в колхоз и взяли меня с собой. Зашли в избушку, темную и, как мне показалось, с почерневшими стенами. Может, была не побелена. В комнате молодая женщина с измученным видом и дети, один голый с большим животом и тоненькими ножками сидит на лавке. Купили двух поросят, кинули в мешки, вышли. Мама заплакала в голос, как по покойнику. Отец ей: «Ну ладно тебе мать, садись, поехали» И всю дорогу молчали.

 Теперь, когда идет освоение целины, ежедневно по радио звучат фамилии механизаторов-передовиков и даже Героев Труда, а в сельском доме культуры идут замечательные кинокомедии про жизнь на селе, я понимаю, что в сельском хозяйстве все хорошо. Да мы, школьники, и сами это видим. Весной нас отправляют чистить от веток, сучков колхозные поля. Осенью мы дергаем турнепс, копаем картошку. У меня на случай работы в колхозе есть специальные маленькие вилы и ведерко на 8 литров. Мама постоянно напоминает: «Не накладывай картошку через верх – просыплешь, лучше два раза сходи, чем потом собирать». Я добросовестно выбираю картошку и часто отстаю от остальных. В обед – печеная картошка, веселье возле костра. После работы прячем вилы, ведра среди бревен и идем в кино. Хороша жизнь колхозная.

 Летом у нас практика в поле с тяпкой, зимой мы ходим в коровник, телятник, птичник. Там чисто, стены побелены. А на птичнике хоть и воняет, но зимой растет зеленая трава, витамины для кур. Скоро мы догоним США по производству мяса, молока, яиц. Родители моего оптимизма не разделяют: подорожали масло, мясо, макароны. Хлеб с перебоями, по одной, две булки в руки. За ним выстраиваются очереди. Раньше родители держали скот на две семьи – нашу и Наташину. Наташа дежурила в больнице сутки через двое, иногда чаще. Посылали еще мясо в город Капе, могли продать излишки сала. Теперь едва хватало самим. На нас троих позволялось иметь одну корову, по одному теленку и поросенку, шесть кур. Чтобы выделили участок для покоса, надо сдать теленка или неподъемное количество масла, молока. Покупают у колхозников теленка и сдают. Проблемы с мукой, кормом для скота. Приобретается все в обход закона, к этому противоправному делу привлекаюсь и я. В темноте идем на колхозную мельницу, отец укладывает на сани мешок белой и мешок серой муки. Впрягается в них, я придерживаю мешки сзади, и мы возвращаемся домой под покровом ночи. Мне объясняют, что колхозники должны продать зерно, полученное на трудодни, государству, а там цены низкие, мы даем больше, вот и продают потихоньку, людям ведь тоже хочется иметь копейку за свой труд. Я соглашаюсь с родителями, что никакое это не воровство. Таким образом у нас заполняется ларь с двумя отделами для белой и серой муки, большая бочка для овса и меньшая для пшеницы.

 Мы, пионеры, тоже участвуем в выполнении грандиозных планов. По окончании шестого класса нам выдают по коробке от обуви с десятью цыплятами – вырастить и осенью сдать в колхоз. И еще за лето собрать по 2 ведра золы – удобрение для колхоза. Родители озадачены: квочку сажать поздно, а эти же передохнут, кошка потаскает. И потом – где взять корм? Решают купить для страховки еще и инкубаторских в Нижнеудинске. Что надо сдать в колхоз десять куриц, они не сомневаются, к порядку приучены. У меня добавились обязанности: я для цыплят рву траву и секу маленьким топориком. Чем закончилась эта история – не помню; не вспомнила, дальше коробки с цыплятами, и моя худоеланская подружка Люся. Может быть на колхозной машине проехали по адресам и собрали кур.

 А золу я высыпала сама в кучу под навесом. Сквозь дырявый навес голубело небо, и мне было жаль, что золу первым же дождем размоет.

 Мама уверена в безнадежности всех попыток Правительства улучшить дела в сельском хозяйстве: «Загнали в городе всех на этажи, обрезали огороды, извели скотинку, работать людям не дают и хотят, чтобы все было».