24 ноября
Князь С. Н. Урусов прислал сегодня утром ко мне, убедительно прося навестить его, когда мне будет можно, для переговоров по очень важному делу. Само собой разумеется, что я отправился почти вслед за получением извещения.
Застал я князя, естественно, в постели. Верхняя часть лица его худа и бледна, но черты не изменились; нижняя же часть лица несколько обезображена операциею.
Голос Урусова довольно твердый, но произношение его, к сожалению, далеко не так внятно и явственно, как было прежде. В течение нашей беседы мне не раз приходилось просить князя повторить сказанное.
Он начал с извинений в том, что потревожил меня. Затем он сказал, что, не чувствуя себя в силах продолжать трудиться, он намерен просить государя, через посредство великого князя Михаила Николаевича, об увольнении от всех занимаемых им должностей, сопряженных с деятельною службою. Я счел обязанностью просить князя не торопиться этим решением, так как, по всей вероятности, силы его возвратятся. Он покачал головой и отвечал: "Нет, они не могут вернуться. Решение мое окончательное". Я возразил тогда, что, по словам докторов, он скоро поправится. На что князь сказал: "Доктора судят о моем здоровье и силах по тому, что они выслушивают здесь (он указал на грудь); но они не знают того, что происходит тут (он приложил палец ко лбу). Без головы нельзя быть председателем и главноуправляющим. Нет, я все это обдумал зрело и решился... Мне говорили, что я могу иметь заместителей. С этим я не согласен. Je ne suis ni un roi d'Espagne, ni le prince Pierre d'Oldenbourg pour avoir des lieutenants. Philippe II était représente aux Pays-Bas par le due d'Albe et le prince Pierre avait pour lieutenant au de-partament civil {Я -- не король Испании и не принц Петр Ольденбургский, чтобы иметь заместителей. Филиппа II представлял в Нидерландах герцог Альба, а у принца Петра был заместитель в гражданском департаменте, Д. Н. Замятнин (фр.).-- Прим. ред.}, Д. Н. Замятнин. Очень прошу вас, передайте его высочеству следующие мои просьбы. Если вам угодно будет записать их, то вот карандаш и бумага". И князь произнес с расстановкою следующее:
"Усердно прошу его императорское высочество, нашего председателя, повергнуть государю императору мое ходатайство:
1) об освобождении меня от обязанностей председателя департамента законов, но не лишать меня звания члена Государственного совета, прочих званий и получаемого мною содержания;
2) уволить меня от должности главноуправляющего II отделением, причем смею предложить, чтобы окончание материалов биографии покойного Николая Павловича было поручено директору императорской Публичной библиотеки (И. Д. Делянову), так как ныне этим делом занимаются чиновники библиотеки;
3) при затруднительности устных объяснений после операции и утомлении нравственных сил мне трудно было бы подносить всеподданнейшие доклады по императорскому Человеколюбивому обществу. Если б государь благоволил поручить эту обязанность такому же члену общества, как и я, помощнику митрополита генерал-лейтенанту Гедеонову, то это возвысило бы его положение и принесло бы пользу, так как он -- единственный ответственный распорядитель по делам этого ведомства. Наконец:
4) прошу не останавливаться обсуждением вопроса о дальнейших судьбах II отделения, так как неопределенное его положение продолжаться не может".
Изложением этим князь Сергей Николаевич был видимо утомлен, и потому я поспешил его оставить, тем более что доктор, встретивший меня, когда я приехал к больному, просил меня не оставаться долее десяти минут.
Прощаясь со мной, Урусов просил меня не разглашать о нашем свидании, так как он не может никого принимать.
От Урусова поехал я прямо к великому князю и доложил ему обо всем. Его высочество просил меня обстоятельно изложить о свидании с князем на письме, для доклада государю.
Свободное копирование
