Путешествие в страну всевозможных невозможностей - 12

На аэродроме было грязно; грязно и серо было и в воздухе. Несколько советских генералов стояли группой и нас обозревали. Были ли они там случайно или явились нас встречать — не знаю.

С нас сняли наручники и сунули в маленький, почти герметически закрытый автомобильчик — и снаружи, и внутри невероятно грязный. Небольшого роста шофёр, в каких-то лохмотьях и тоже грязный, захлопнул дверь, машина принялась чихать, кашлять, дёргать и, наконец, двинулась вперёд. Было темно; по звукам, доносившимся к нам извне, можно было судить, что мы ехали по городу. Не знаю, что было плохо — автомобиль или дорога, но нас подкидывало, качало, трясло и, вдобавок ко всему, стало отчаянно вонять скверным бензином. По счастью, путь был недолог. Мы остановились. Были слышны какие-то переговоры, звук открывающихся железных ворот: машина поехала несколько вверх, потом — пара поворотов, толчок, и мотор остановился.

Слыша много раз эти же звуки позже, я всегда вспоминал мой первый приезд сюда, когда я ещё не знал, куда меня привезли. Это была Лубянка. Все прибывающие в Москву политические арестованные сперва направляются на Лубянку и лишь затем, если не оставляются там, то переправляются в другие тюрьмы. Таким образом, Лубянка является входом, или воротами в Советское Чистилище, именовавшееся в то время Народным Комиссариатом государственной безопасности, а позже переименованное в таковое Министерство[1]. Это чистилище располагало в Москве целым рядом собственных тюрем, число которых к 1950 году ещё увеличилось.

Главнейшими из тюрем, бывших в распоряжении МГБ, было две лубянские тюрьмы и Лефортовская. Лубянские тюрьмы[2] № 2 и № 8 помещались в центре Москвы, в одном и том же квартале, и для сидящих в них различались лишь тем, что в одной из них, а именно № 2, заключённых выводили на прогулку во дворики, находившиеся на крыше тюрьмы, а в № 8 заключённые гуляли во дворике на земле.