|
|
15.07.1799
Москва, Московская, Россия После того в четыре года вышли от меня только подражание Посланию Попа к доктору Арбутноту[1] и посредственные стихи на случай освобождения от податей потомства Ломоносова[2]. Во все это время, находясь в гражданской службе, я уже не имел досуга предаваться поэзии. Притом же и сам хотел на время забыть ее, чтобы сноснее для меня был запутанный, варварский слог наших толстых экстрактов и апелляционных челобитен. Наконец, получа отставку, я переселился в Москву, купил у профессора Лангера за пять тысяч восемьсот рублей деревянный домик с маленьким садом, близ Красных ворот, в приходе Харитония в Огородниках, переделал его снаружи и внутри, сколько можно было получше, украсил небольшим числом эстампов, достаточною для меня библиотекою и возобновил авторскую жизнь, уже не в городке, а в роскошной столице, имея только три тысячи рублей постоянного, годового дохода. С весны до глубокой осени, в хорошую погоду каждое утро и каждый вечер обхаживал я мой садик, занимаясь его отделкою или поправкою, иногда же чтением под густою тенью двух старых лип, прозванных Филемоном и Бавкидою[3]. Между тем посвящал часа по два моему кабинету, езжал на дрожках за город любоваться живописными окрестностями или хаживал по разным частям города. Но не проходил ни один день, чтоб я не видался с Карамзиным, а по зимам и с Козлятевым. Помнится мне, он вышел в отставку на одном году со мною и проживал в Москве каждую зиму. Кроме их я также с удовольствием проводил вечера у Настасьи Ивановны Плещеевой[4]. В ее-то сельском уединении развивались авторские способности юного Карамзина. Она питала к нему чувства нежнейшей матери. Нередко посещал я и почтенного моего земляка Ивана Петровича Тургенева, тогдашнего директора Московского университета, равно и патриарха современных поэтов, Михаила Матвеевича Хераскова. Может быть, немногим известно, что первые дни жизни его ознаменованы таким случаем, который мог бы иметь важные для него последствия: на третьем году от рождения он был украден из отцовского дома. Это случилось в деревне, в отсутствие родителей. Оплошная нянька взволновала весь дом. Пошли расспросы и пересказы; узнают о проходивших чрез деревню цыганах; нагоняют их на большой дороге и вырывают младенца из рук воровки. Я пишу слышанное от самого поэта. Часом после, и творец "Россияды" вместо вершин Парнаса прожил и умер бы безвестным в цыганском таборе, посреди нищеты и разврата. По кончине Сумарокова Херасков считался у нас первым поэтом; но впоследствии времени Державин сильным и оригинальным стихотворством своим взял над ним преимущество, хотя и уступал ему во вкусе, разнообразии, правильности и чистоте языка. Херасков, несмотря на соперничество, сохранял с ним постоянную связь и пользовался уважением публики до конца Своей жизни. Молодые поэты вменяли себе в обязанность стараться получить доступ к нему и заслужить его внимание. Около того времени он выдал еще две небольшие поэмы: "Пилигримы"[5], и "Царь, или Спасенный Новгород"[6]. За год же до кончины своей заключил литературное свое поприще сказкою, или повестью "Бахариана"[7], писанною белыми стихами. Он и в самую глубокую старость, едва ли не восьмидесяти лет[8], всякое утро посвящал музам, в остальные же часы, кроме вечеров, любил читать, по большей части на французском языке. Я заставал его почти всегда за книгою. Однажды нашел его читающим лагарпов "Лицей, или Курс литературы". Первые слова его были ко мне: "Не так бы я писал мои трагедии, если бы сорокью годами прежде прочитал эту книгу". Надобно было видеть разрушение во всех чертах лица и во всем составе, слышать дрожащий голос его, чтобы понять, как в эту минуту он меня тронул! Говоря о Хераскове, трудно было бы мне промолчать о почтенной его супруге. Елизавета Васильевна, по отце Неронова, умела пленить нашего поэта своею любезностию, которую она сохранила до самой смерти, и талантом своим в поэзии. Она в молодости своей много писала стихов, из коих мне известна одна только поэмка, под заглавием "Потоп", напечатанная в семидесятых годах в "Вечерах", петербургском журнале[9]. Тогда требовали более плавности, чистоты в языке, нежели силы в мыслях и выражении. По справедливости можно назвать ее во всех отношениях достойною подругою поэта. Она облегчала его во всех заботах по хозяйству, была лучшим его советником по кабинетским занятиям и душою вечерних бесед в кругу их друзей и знакомцев. По кончине супруга она, не мешкав, написала духовную, избрав Якова Ивановича Булгакова[10], князя Николая Никитича Трубецкого[11] и меня в свои душеприказчики. Вскоре потом впала в продолжительную болезнь и скончалась. Я с умилением бывал свидетелем ее покорности и равнодушия, с каким она готовилась расстаться с миром. Подкреплю сказанное мною примером. Во время ее болезни хаживал к ней молодой человек, сын ее знакомца. Часто случалось им провожать вдвоем целые вечера. Чем же они занимались? Задавали друг другу рифмы (bouts-rimes). Он показывал мне однажды четверостишие, сочиненное больною на смертном одре, на заданные от него рифмы. Содержание стихов было размышление о жизни. Она уподобляла свою одной из заданных ей рифм, - догорающей свечке. Одиночество мое оживлялось довольно часто беседою и молодых писателей: Василья Львовича Пушкина[12], Владимира Васильевича Измайлова[13] и Василья Андреевича Жуковского[14]. Признательность моя наименовала только тех, которых постоянная приязнь ко мне и поныне услаждает мои воспоминания. [1] Соч. Дмитр. изд. 1803, ч. 1, стр. 55. Соч. Дмитр. 1814, ч. 1, стр. 80. Сначала были напечатаны на особом листке, в С. П. Б. в Импер. Типогр., 1793 года. [2] "Аониды", 1798--1799, кн. 3 стр. 38. Соч. Дмитр., ч. 1, стр. 27. [3] Автор перевел из Лафонтена сказку: "Филемон и Бавкида". Соч. Дмитр., изд. 1803, ч. 3, стр. 51, Соч. Дмитр. ч. 2, стр. 401. [4] Настасья Ивановна Плещеева и муж ее Алексей Александрович были родителями известного чтеца и музыканта Александра Алексеевича, одного из членов "Арзамаса" и женатого на Графине Анне Ивановне Чернышевой, умершей в 1817 году. К его родителям писал Карамзин свои "Письма Русского Путешественника", первые четыре части коих появились в "Московском Журнале" (1791 --1792), а потом вышли отдельно (1797-1799). Две последние части были задерживаемы цензурой при Павле и вышли только по воцарении Александра I в 1801 году. [5] Вышла в 1795 году. [6] Вышла в 1800 году. [7] Вышла в 1803 году, следовательно не за год, а за четыре года до смерти Хераскова, умершего 27 Сентября 1807 года. [8] Херасков умер не 80, a 73 лет от роду; род. 25 Октября 1733. [9] "Вечера" выходили в 1772 году. Издание их очень долго и несправедливо приписывали Новикову. [10] Яков Иванович Булгаков, род. 15 Октября 1743, ум. 7 Июля 1809, известный дипломат и литератор. [11] Князь Николай Никитич Трубецкой, род. 6 Ноября 1744, ум. 1821, известный мистик, единоутробный брат Хераскова. [12] Василий Львович Пушкин, род. 27 Апреля 1770, ум. 20 Августа 1830, родной дядя знаменитого поэта. [13] Владимир Васильевич Измайлов, род. 1773, ум. 4 Апреля 1830, хороший писатель школы Карамзина. [14] Василий Андреевич Жуковский, род. 29 января 1783, ум. 12 Апреля 1852, выступал тогда на поприще литературы. 11.08.2021 в 10:29
|