Вскоре после этого происшествия последовало торжественное вшествие в Москву победительницы внешних н внутренних врагов своих. С прибытием двора, день от дня, более стадо прибывать иногороднего дворянства: роскошь удвоилась; промышленность усилила свою деятельность; в обществе начались непрерывные праздники, а при дворе приготовления к великолепному торжествованию славного мира с Оттоманскою Портою; но я не имел удовольствия быть зрителем народного пира на Ходынке, ни входа победителя и миротворца Графа Румянцева-Задунайского в триумфальные вороты, нарочно для него устроенные. По крайней мере не стыжусь я теперь с поэтическим участием повторять последнее двоестишие из послания, поднесенного на этот случай знаменитому полководцу, столь несправедливо забытым ныне, Петровым, Вот как сильно и кратко изобразил поэт могущество Екатерины:
"Речет, да гибнет враг: и сходит быстро месть!
Да грянет гром: гремит! да будет мир: и есть".
Мать моя со всем семейством отправилась в отчизну, оставя меня с братом у родного нашего дяди Петра Афанасьевича Бекетова, в надежде перемены нашего звания. Ожидание наше было недолговременно: чрез ходатайство другого нашего дяди, сенатора Никиты Афанасьевича Бекетова, подполковник наш граф Брюс произвел нас, чрез чин, прямо в фурьеры. Потом мы получили годовой отпуск и отправились в деревню к нашим родителям.
Заключаю тем первую книгу. Знаю, что она не удовлетворит любопытству тех важных особ, которые время первой молодости считают не иначе, как давним сновидением, и стыдились бы сознаться, что об нем помнят; но я, касаясь первых двух возрастов моей жизни, имел только в виду товарищей моих на поприще словесности. Может быть, для них любопытно будет узнать, с каким запасом вышел я на одну с ними дорогу.
