Голгофа - 46

 8
 В один из дней в самый грустный момент, когда наша четвёрка, не зная чем заняться, играла в карты, в дверь квартиры ввалился старший брат, Аркадий.
 - Что, не ждали! – поприветствовал нас звонким голосом. Освободил плечи от лямок огромного вещмешка, грохнул его на пол.
 - Фу, ты, - с облегчением произнёс брат, - еле отыскал ваше новое местожительство! В бараке сказали, что вы живёте в спецдоме, а где этот дом толком не объяснили, отправили к заводским воротам. А где мама?
 - В поликлинике! - ответили мы хором.
 - Мама болеет? – спросил брат.
 - Нет! Нет! Она ушла на медицинскую комиссию снимать инвалидность! - обрадовали мы его.
 - А раз так – давайте пировать! – в свою очередь и обрадовал и удивил нас брат.
Мы с интересом смотрели то на брата, то на его неподъёмный мешок. Как фокусник, загадочно улыбаясь и радуясь тому, что может нас удивить, брат принялся вытаскивать из мешка угощения. Боже мой, чего только в нём не было! Куски сала; короб с мёдом; варёные куриные яйца; два каравая домашней выпечки хлеба; картошка. Как он только донёс всё это!
 - Арька! – завопили мы от радости. - Откуда всё это?
 - Бабушка Гретхен постаралась и привет вам шлёт. Она, узнав, что я собираюсь уезжать в Новосибирск к родителям, обежала своих друзей, ссыльных немцев, и под залог кабанчика, которого вырастила, одолжила эти продукты. Так что бабушка своего кабанчика, считай, съела! - пошутил брат.
 Мы с сестрой, погружённые в новую для нас городскую жизнь, давно не вспоминали бабушку немку. И вдруг такая радость - привет и подарки от неё. Сразу вспомнилась наша деревенская жизнь, и так захотелось увидеть бабушку, что я спросил брата, скоро ли он возвратится в совхоз.
 - Я распрощался с деревенской жизнью, - ответил он. - Хватит разговоров, пора пировать!
 В мгновение ока на столе лежали четыре ломтя хлеба, ловко отрезанные братом от каравая хлеба и четыре куска сала. Нас с сестрой не надо было уговаривать – мы захапали по порции, и давай «уничтожать» угощение. Галя с Женей смотрели на нас с завистью, не выдержав такого зрелища, отвернулись.
 - Что же вы застеснялись, не берёте угощение? – обратился к сёстрам брат и пододвинул к ним порции, - угощайтесь, на всех хватит!
 Обстановка на кухне разрядилась. Все разом заговорили, вновь стало весело.
 Вечером за ужином собралась наша семья. Отец расспрашивал брата о делах в совхозе, о том, как поживает бабушка, не обижают - ли её местные власти. Мама интересовалась об его бригадирстве. Я расспрашивал брата о Бобке, как он поживает без нас. Брат родителей успокоил, показав им, свидетельство об окончании семилетки и грамоту за успешную работу в совхозе и заявил, что приехал устраиваться или на работу, или учиться в ремесленном училище на токаря. Верный Бобка, рассказывал брат, после вашего отъезда целыми днями лежал под крыльцом, выл, да так тоскливо, что жители соседних домов потребовали собаку убрать с глаз долой. Пришлось отправить Бобку к знакомому леснику, жившему на заимке в лесу. Бобка подружился с лесником и теперь озорует на воле в тайге. Словом, Бобка стал хозяином леса.
Легли спать далеко заполночь: всё никак не могли наговориться. Засыпая, я слышал, как мама спросила отца, придумал ли он, как заставить не проговориться его «дружка». Отец произнёс очень странную фразу:
 - Я сидельца из литейки к себе в цех перевёл. Он в электричестве ни бельмеса не понимает, но это и к лучшему. Если будет болтать что-либо про нас лишнее, то придётся укоротить ему язык.