За кулисами политики и литературы - 72

Немало затруднений причинял граф Лев Толстой. Громадным своим талантом приобрел он высокое положение в литературе, а между тем никто не производил столь растлевающего влияния на молодые умы проповедью, направленною против церкви и государства, против всех основ общественного устройства. Он сделался идолом некоторых кружков. При крайней пустоте и легкомыслии нашего общества, при наклонности его увлекаться всякою новизной, нет ничего удивительного, что он пользовался успехом даже там, где не мог бы, казалось, рассчитывать на него. Особенно обнаружилось это при появлении его драмы "Власть тьмы". Было бы сумасшествием разрешить ее для сцены, а между тем нашлось немало сумасшедших, которые скорбели об ее запрещении; устраивались чтения этой пиесы в присутствии дам, с раболепным восторгом выслушивавших все, что было в ней возмутительного и грязного. Одно из таких чтений происходило у министра двора Воронцова-Дашкова, который не задумался пригласить государя и императрицу: имелось при этом в виду выхлопотать высочайшее соизволение на постановку пиесы. Вероятно, государь очутился в затруднительном положении, он не мог не сознавать, что дело неладно, но его уверяли, что народился новый Шекспир, что во всей европейской литературе нельзя найти такого перла, как "Власть тьмы", а потому он высказал свое согласие условно: пусть приступят к постановке, а он приедет на генеральную репетицию и, смотря по впечатлению, какое произведет она [на] него, решит судьбу драмы. Директор императорских театров Всеволожский поспешил с видимым удовольствием известить меня об этом. Так как одно из главных достоинств пиесы Льва Толстого заключалось, по словам его поклонников, в строгом реализме, то реализмом до мельчайших подробностей должна была отличаться и постановка. С этою целью дирекция посылала в Тульскую губернию (место действия пиесы) живописцев, чтобы рисовать декорации именно тульских, а не каких-нибудь других крестьянских изб; собирали тульских баб, чтобы шить сарафаны, и т.п. Я не верил газетам, сообщавшим эти известия, но помощник Воронцова-Дашкова Н.С. Петров подтвердил мне все это. Остряки уверяли даже, будто театральное ведомство обратилось к управлению Воспитательного дома с официальной бумагой, в которой, ссылаясь на то, что между малолетними питомцами этого учреждения господствует страшная смертность, что дети мрут там как мухи, осведомлялось, не признает ли оно возможным пожертвовать двумя или тремя младенцами для первых представлений: что могло бы быть реальнее, как задушение живого птенца на сцене пред взорами восторженной публики! К счастью, Победоносцев взял на себя труд просветить государя, и все приготовления были приостановлены. Несколько времени спустя некто Палимпсестов обратился к государю из Москвы с письмом о драме Льва Толстого и о псевдофилософских его трактатах, которое государь препроводил к министру внутренних дел с следующею заметкой: "Я переговорю с вами об этом при свидании. Надо было бы положить конец этому безобразию Л. Толстого; он чисто нигилист и безбожник. Недурно было бы запретить теперь же его драму Власть тьмы; довольно он уже успел продать этой мерзости и распространить ее в народе". Вследствие сего не появлялись дальнейшие издания этой пиесы; некоторые лица, и в том числе Победоносцев, сильно нападали на меня, зачем я допустил ее в печать, но я никак не могу согласиться с этим; сцена имеет свои условия, впечатление на публику производит она гораздо более сильное, чем книга, поэтому "Власть тьмы" и не должна была появиться на театральных подмостках. Были ли, однако, основательные причины воспрепятствовать автору напечатать ее? По мнению К.П. Победоносцева, причины эти существовали, а именно, так как в пиесе выставлены лица, которые совершают самые ужасные преступления необыкновенно легко, без малейшего угрызения совести, то будто бы это не могло не подействовать растлевающим образом на темный люд, приучая его ко всем гнусностям и подрывая в нем нравственное чувство. Не думаю, чтобы подобный аргумент был убедителен.