Autoren

1427
 

Aufzeichnungen

194042
Registrierung Passwort vergessen?
Memuarist » Members » Artemy_Araratsky » Жизнь и приключения Артемия Араратского - 9

Жизнь и приключения Артемия Араратского - 9

03.10.1786
Вагаршапат, Армения, Армения

На десятом году моего замужества, 1774 апреля 20, в самую страстную субботу, вечером родился ты. -- Старики и старухи наши таковое время твоего рождения сочли чудесным и чрезвычайным. -- По старинным приметам и сказкам присудили, чтоб я непременно взяла от жертвенной первого дня пасхи скотины кость лопатку и положила бы к тебе под головы до семилетнего возраста, от чего, по предсказанию их, должен ты быть весьма мудрым и славным человеком. Хотя я была уже 22 лет, но так лестное и утвердительное о твоем рождении мнение стариков заставило меня верить им; со всею простотою ребенка по крайней мере я боялась, чтоб в самом деле не упустить твоего счастия, и легко приняла суеверное их наставление, которое делали они мне прорицательным голосом и даже повелительно. Лопатка была взята и положена тебе в головы; но после, по прошествии трех годов, я думала о действии сей кости противное предсказанному и, истолча, бросила ее в реку. Крещение твое надлежало совершить на другой день, т. е. в светлое Христово воскресение, но как мы с отцом твоим находились уже в крайней бедности, то и не могли для того справиться так скоро. Притом же он в болезни своей уже так был слаб, что едва мог ходить по горнице, а я после родов не могла скоро собраться с силами. {Женщина родильница по нашему обычаю прежде шести недель не может ходить со двора днем, кроме вечера, когда скроется солнце; и никто во все то время не будет есть из ее рук или приготовленной ею пищи.} Некоторые уже из соседей, видя наше положение, помогли нам в том, и, как я заметила, то усердие их на сей раз происходило от почтения к чрезвычайному, по мнению их, рождению твоему; и так окрестили тебя в следующее, Фомино воскресение; {Я собственно для себя заметил, что в Фомино воскресение избавилась мать моя от Сафар-бека.} при сем случае и сам даже священник не преминул поздравить меня с твоим рождением и вместе с другими пророчил о твоей премудрости и знатности.

Между тем отец твой, в продолжение последних 4-х месяцев от рождения твоего будучи уже тяжко болен, июля 24 умер, оставя меня с вами одну переносить все бедствия ужасной бедности. Горесть моя тем была сильнее, что в нем имела я единственного друга; лишившись его, мне не с кем уже было разделять печалей. Мы утешали один другого и чрез то доставляли сами себе некоторые минутные отрады. Старший брат твой был в это время близ семи, а сестра трех лет. Предавши земле тело покойного отца твоего, я должна была думать о способах к продолжению моей жизни и к вашему воспитанию. -- Второе замужество могло бы поправить мое состояние, и мне еще можно было очень надеяться выйти замуж за какого-нибудь пожилого достаточного вдовца, если бы была я легкомысленнее и менее бы любила вас, но я в рассуждении сего не обольщала себя никакими надеждами и думала, что я согрешу пред богом, если посягну быть женою другого мужа, прожив с первым девять лет и имея уже от него трех детей. Бог дал мне мужа, я любила его и он меня любил; бог его взял, но любовь мою к нему должна я сохранить в сердце моем навсегда и только для вас. Вотчим не может вас любить как родной отец; а когда будут другие дети, то и возненавидит вас. Женятся на вдове для богатства, но я, кроме нищеты, не имею ничего; для красоты -- но лучшая красота моя прошла; она увяла от труда и печали, как цветок от морозов; -- для любви -- моя любовь в могиле; для детей -- но я имею уже троих.

Так рассуждая сама с собою, я вспомнила о птице Керунк[1] и привела себе ее в пример: потеряв свою пару, она не токмо не ищет другой, но и удаляется от стада; уединенна изнуряет себя около берегов и наконец умирает. Такое постоянство и терпение в твари, не одаренной разумною и бессмертною душою, не должны ли наиболее составлять качеств человека -- превосходнейшего творения божия, -- нежели противною тому слабостию унижаться паче бессловесных. И так я избрала единственное средство, чтоб тягость состояния моего сносить терпеливо, решилась собрать к тому все душевные мои силы, просить всегда бога о подкреплении моего терпения и снискивать пропитание для себя и для вас трудами. Днем ткала ковры, вечером пряла бумагу[2] -- и с помощию домашнего хозяйства целые пять лет по милости божией я жила с вами без всякой нужды и даже порядочнее некоторых достаточных наших людей.

 

-- Но по прошествии сих пяти лет (в 1779 году) разрушено было опять спокойствие жителей. Грузинский царь Ираклий потребовал от ериванского хана дани; но он в том ему отказал. Ираклий собрал войско и пошел на Ериван войною.[3] При вступлении его в область Араратскую патриарх Симеон вышел ему на встретение в деревню Аштарак {Аштарак от Вагаршапата примерно верстах в сорока.} и употреблял всевозможные убеждения отклонить его от сего предприятия, представляя ему, что требуемая им дань и отказ хана вовсе не стоят того, чтоб вести за то войну, требующую великих издержек и крови многих тысяч людей; что он постарается употребить посредство свое склонить хана к удовлетворению его требования и надеется в том успеть; но Ираклий не внимал ничему; восемь самых богатых армянских селений удалились к Баязиту на турецкую границу, а прочие по христианству приняли сторону Ираклия. Патриарх паки употребил свое посредство при деревне Паракар; но и на сей раз оно осталось без всякого успеха. Ираклий начал неприятельские действия стрелянием из пушек противу крепости; но сие не произвело в персиянах ни малейшего страха: они отвечали ему со стен одними насмешками. Ираклий, отвергнувши советы патриарха, принужден был отстать от своего намерения и против воли. Наступающая зима грозила ему погибелью всего его войска от стужи и голода. Неудача сия раздражила его до жестокости; он оказал ее особливо над армянами, которые хотя и полагали на него всю надежду, что он избавит их от ига персидского, и для сего оказывали ему всякое при сем случае усердие и сделались бунтовщиками противу своих властелинов. Ираклию казалось мало разорить только тех, которые остались при своих селениях; он разослал своих чиновников уговорить удалившихся к Баязиту возвратиться к своим местам и, поставляя порукою патриарха, уверял, что он пришел в область их единственно для их освобождения; что ни о чем так не думает, как о их благосостоянии, и будет прилагать о том всевозможные попечения; и, наконец, чтобы они, отложа всякий страх, возвратились в свои дома. Несчастные, убежденные поручительством патриарха, к коему имели полную доверенность и любовь, прибыли к своим местам только для того, чтоб соделаться жертвами самых ужасных насилий. Кроме нашего селения Вагаршапата и еще нескольких ближайших к Эчмиацыну деревень, заключившихся для безопасности в крепость монастыря, {Крепости сей прежде не было, а построена попечением патриарха Симеона[4].} все прочие были разорены или сожжены; имение разграблено; бедные и богатые отведены пленными в Тифлис и разделены Ираклием между его князьями. -- Но этого еще не довольно: несмотря на то что и персияне при всех грабительствах своих никогда не касались мест священных и уважали храмы, -- воинство Ираклия разорило и ограбило все монастыри и церкви на Аракатской горе[5] и в других местах находившиеся, так что, кроме пустых стен, ничего в них не осталось. Патриарх Симеон, заключив вагаршапатских жителей в монастырские стены, просил Ираклия не разорять нашего селения, обещаясь удовлетворить всякому его требованию, что им и было исполнено. Между многими другими его требованиями даны ему от патриарха знатные денежные суммы, и таким образом патриарх спас нас от того бедствия, которому подверглись все прочие армяне и какового не претерпели еще ни при каких беспокойствах и грабежах со стороны вторжения лезгинцев и прочих горских разбойников. Из числа пленных, взятых Ираклием, большая часть следовала за ним в самом ужасном состоянии; они не имели ни одежды, ни обуви, все у них было отнято и ограблено, многие погибли на дороге от голода, а многие спаслись, бегством приведенные же в Тифлис, одни расселены были по разным самым опасным местам от разбойников, а другие розданы князьям и прочим грузинским дворянам, коих они называют ныне своими крепостными {Армяне были и есть всегда все свободные, и присвояют их некоторые в крепость совсем неправильно, не имея на то никаких документов, да и быть оных никогда не может. Турки никогда армян не покупают, что строго у них запрещено, а грузинцев покупают обыкновенно, как и прочих невольников.} и, стараясь лишить свободы, угнетали их всякими притеснениями, и нередко до крайности.

Сие происшествие уподоблялось некоторым образом преселению вавилонскому и если не превосходило, то и ничем не уступало разорениям, учиненным Шах-Аббасом; потому что при пленении вавилонском пощажено было человечество и пленные иудеи, может быть, не претерпели того, что претерпели армяне от глада, наготы и проч., а в последнем случае и святость храмов осталась неприкосновенною и уваженною. {Персияне храм всякой религии, несмотря на разность закона, уважают столько, сколько должно уважить место, посвященное богу и молитвам. Шах-Аббас при своем нашествии повесил в Эчмиацыне богатую лампу, которая и доныне там находится. Нынешний шах (или Шах-Зада), быв в эчмиацынском монастыре, вошел в храм не иначе, как входят и в свои мечети, скинув в преддверии туфли п повелев наперед пол храма устлать драгоценными коврами.} Следствия сего разорения были не менее плачевны, поля остались в запустении и от того целые два года продолжалась такая дороговизна, что лидер (10 фунтов) хлеба продавался по 15 пиастров на турецкие деньги, да и того взять было негде. Посему бедные и богатые, приведенные в бедность, должны были питаться былиями и умирать с голода.



[1] ... птица Керунк -- крунк (арм.), журавль.

[2] ... пряла бумагу -- хлопок.

[3] 20 [В XVIII в. Грузия почти не выходила из состояния войны. Иран, Турция, дагестанские феодалы разоряли слабо вооруженную, не имевшую регулярного войска страну. Поход Ираклия II 1779 г. на Ереван был одним из звеньев в этой цепи военных действий. Ираклию стало известно, что Грузии угрожает нападение могущественного Фатали-хана дербентского, кубинского и ширванского в союзе с ханами ганджинским и ереванским. Ираклий привлек на свою сторону Ибрагим-хана шушинского (карабахского), и, объединив войска, союзники выступили в поход. Ираклий шел с тем, чтобы взять Ереванскую крепость и потребовать дани от хана как от своего вассала: экономика Грузии все более приходила в упадок и требовала средств, а победа над ханом ереванским могла нанести урон планам Фатали-хана. Известно, что в Ереване хан уступил довольно быстро и обещал платить дань.

Поход не был затяжным, но большое войско, устрашившее хана ереванского, было неоднородно: его пополняли ряды людей Ибрагим-хана. И если в дни осады крепости и позднее в селениях происходили убийства, грабежи и бесчинства в церквах, то это могло быть только со стороны военных союзников Ираклия. Ни на жестокость среди населения, ни на оскорбление христианской святыни грузинское войско пойти не могло. Этому не могла способствовать и конфессиональная рознь, она проявлялась иначе.

На территории Картли и Кахети благополучно проживали армяне -- грузинские подданные -- дворяне, купцы, ремесленники, духовенство, крестьяне. Они жили наравне с коренным населением. Ираклий II благоприятствовал торговле, армянские купцы не были стеснены, а у наиболее состоятельных из них Ираклий сам брал денежные ссуды -- у государя не было денег. Ираклий покровительствовал наукам и литературе -- грузины и армяне сотрудничали, переводили сочинения армянских авторов на грузинский язык и т. п. Но более того, Ираклий был связан с крупнейшими деятелями армянского освободительного движения, такими как Иосиф Эмин, Шаамир Шаамирян и др. Был выдвинут проект объединения Грузии и возрожденной Армении под общим протекторатом России. Проект, как известно, не был осуществлен. Выполнение такой государственной задачи было сопряжено со многими условиями и среди них с условием единодушия сторон, но Ираклий не настаивал, а влиятельный армянский католикос Симеон был противником проекта и имел сторонников.

В описании Артемия Араратского Симеон выступает как лицо, умиротворяющее Ираклия в защиту армянского населения. Жители ханства, в особенности в районах, близко расположенных к крепости, естественно, страдали от военных действий, а католикос пытался уберечь свою паству. Однако события он мог расценить и иначе: армяне, жившие на своей исконной земле, страдали и от гнета иранских захватчиков. Приход дружественного армянам Ираклия был направлен против общего врага.

В 1779 г. Артемий Араратский был пятилетним ребенком. Он не свидетель, но слышал подробные рассказы, многое он мог слышать от лиц из окружения католикоса Симеона.

Отрицательная характеристика Ираклия в данном случае противоречит тому, что пишет автор на последующих страницах своей книги.

В связи с описанием событий 1779 г. в Ереване следует обратить внимание на дальнейшие сообщения автора, относящиеся к весне 1795 г., когда над Ереваном нависла угроза наступления шаха Ага-Мухаммед-хана (с. 64--65, 81--83). Араратский не пишет только, что Ереван сдался шаху добровольно и что высшее духовенство в Эчмиадзине в свою очередь признало шаха.]

[4] ...верховного патриарха всей Армении Симеона -- ок. 1712--1780; о нем см.: Диван (Архив) армянской истории, кн. 3. Тифлис, 1894 (на арм. яз.).

[5] ...монастыри и церкви на Аракатской горе -- древние храмы на склоне горы Арагац.

24.05.2021 в 21:12


Присоединяйтесь к нам в соцсетях
anticopiright
. - , . , . , , .
© 2011-2024, Memuarist.com
Rechtliche Information
Bedingungen für die Verbreitung von Reklame