После завтрака и после смены патрулей пограничники, перед тем как заняться «словесностью», получают отдых на один час.
Тарас Васильевич в мягкой расстегнутой косоворотке сидит со мной в садике, разбитом подле кордона, и участливо расспрашивает меня о моей жизни, о прошлом и, о том, затем и куда я иду. От его заросшей темной шерстью выпуклой груди и от его крупного мягкого лица, освещенного большими карими глазами, веет такой добротой, что не могу ничего скрыть и подробно рассказываю ему о последних годах моей жизни, полных невзгод и обид.
— А что же ты будешь делать в Риге? — спрашивает вахмистр, внимательно выслушав меня до конца.
— Рига большой город… Там заводы имеются… Мастерские разные. Буду работать по слесарной части…
— Ну что ж, это хорошо… Только до Риги рукой не достанешь… А, ежели пешком пойдешь, то не раньше как зимой увидишь Ригу. Так не годится.
— Но я же другого способа не имею…
— Ладно, — после коротенького молчания говорит Тарас Васильевич, можно так устроить, что морем отправишься. Тут у нас есть капитан один латыш. Ему предстоит в Ригу поехать… У него свой парусник имеется большой, — двухмачтовый. Вот с ним и поедешь, — заканчивает вахмистр и поднимается с места.
— Очень вам благодарен, — шепчу ему вслед, не находя других слов.
А наверху ефрейтор Омельченко дает солдатам урок словесности. Сначала команда должна назвать по именам и титулам весь царствующий дом, а затем учитель задает вопрос:
— А кто из вас знае, як зовут нашего главного начальника?
Солдаты молчат.
— Уже забыли, сучьи дети… — возвышает голос ефрейтор. — Вчера я вам объяснял, что наш начальник не военный генерал, а совсем даже штатский…
— Знаю, — раздается голос Федченко.
— Ну, говори.
— Министр финанцов…
— Молодец, Федченко… А как его зовут?
— Господин Вышнеградский.
— Повторить! — приказывает ефрейтор, а солдаты раздельно и хором повторяют:
— Выш-не-град-ский… — ский… — вторит в лесу эхо.
Наступает тишина. Вдруг из ближайшей патрульной дорожки рассыпаются трели тревожного свистка.
Дежурный по караулу, тонкий, сухой и гибкий человек, вырывает из гнезда стойки винтовку и на полном ходу врезается в лес.
Спустя немного он возвращается и сообщает, что патрульным замечен на горизонте корабль.
Об этом докладывают Тарасу Васильевичу.
Вахмистр снимает со стены морской бинокль, становится у раскрытого окна и вглядывается вдаль.
— Петере идет, — равнодушным голосом говорит он, отойдя от окна. — Вот с ним я тебя и устрою, — добавляет он, обращаясь ко мне.
Я тоже- обвожу глазами горизонт, но никакого судна не вижу.
Много времени спустя появляются на краю, моря озаренные полуденным солнцем бело-розовые крылья плывущего корабля.
На противоположной стороне леса на многоверстной поляне раскинуто село Клейн-Ирбен. Небольшая речка рассекает это селение на две равные части. Жители Клейн-Ирбена — крестьяне-латыши.
Самым богатым и знатным человеком считается здесь капитан Петере. Лучший дом на селе принадлежит ему, и хозяйство у него помещичье: огромные пашни, большой крепкий дом, породистые коровы, резвые кони и богатый фруктовый сад. Его старшая дочь Мильда, рослая, сильная, голубоглазая блондинка с золотым снопом волос, является завидной невестой.
Солдаты пограничной стражи частенько заглядывают в Клейн-Ирбен, прогуливаются по главной улице, всячески стараются познакомиться с девушками, но местные парни не совсем ласково встречают русских и всеми силами охраняют неприкосновенность своих односельчанок.
Один лишь Сладенко, каптенармус, закупающий в селе продукты для кордона, хорошо знаком с Мильдой.
Он единственный из всех пограничников здоровается с ней за руку.
Сладенко нравится Мильде: он самый красивый, сильный и ловкий из всех солдат, но главное — у него жгучие темные глаза и черные усики на верхней губе полнозубого рта.
В тот момент, когда на море показывается парусник, появляется Мильда с двумя подругами. Коротенькая клетчатая юбка из самотканного полотна и белая кофточка составляют весь костюм Мильды. Она и ее подруги ходят босиком.
Сладенко, завидя девушек, выбегает из кавармы, распластывает руки, широко улыбается и шутя преграждает дорогу.
— Сюда нельзя… строго запрещается…
Мильда с подругами останавливается. Она тоже смеется и, видимо, играет с красивым солдатом.
— Запрещай?.. Хорошо… Молоко сам ходи бери…
Сладенко бросает взгляд на стоящего у окна вахмистра, улавливает в лице начальника снисходительное выражение и смелеет.
— Нет, молоко сама неси… А сейчас попробуй пройти силой… Вот я стою, а ты меня с места не сдвинешь…
Мильда делает быстрое движение вперед и ударяет Сладенко ладонью в грудь так неожиданно и с такой силой, что солдат скатывается с ног.
Раздается дружный смех пограничников. Солидно ухмыляется и сам Тарас Васильевич.
Но Сладенко уже снова стоит перед Мильдой, загораживая собою путь.
— Так нельзя… Я не ожидал… Давай по-честному… Вот, попробуй свалить меня.
По всей фигуре и по выражению лица видно, как солдат напружинивается и собирает всю силу.
Но Мильда решительно обхватывает Сладенко, приподнимает и бросает на землю.
Громкий смех вырывается из солдатских глоток и оглушительным хохотом прокатывается по лесу. А Мильда стоит зарумянившаяся, с высоко поднимающейся от частого дыхания грудью и голубыми лучами глаз ласкает мир. Голодные взгляды солдат скользят по ее крутым бедрам и крепким икрам обнаженных ног, и каждому из них хочется быть на месте Сладенко.
А судно между тем с каждым мгновением вырастает на горизонте, и уже хорошо видны паруса.
Еще немного, и прибывший парусник бросает якорь.
Тарас Васильевич приказывает снарядить баркас и в сопровождении команды гребцов отправляется на осмотр прибывшего двухмачтового корабля.
Солдаты мне рассказывают о хозяине прибывшего парусника, капитане Петерсе. Он очень хороший человек, не жадный, добряк, но в то же время самый ловкий и увертливый контрабандист. Вот почему Тарас Васильевич, идя на осмотр, всегда приказывает ребятам быть начеку и хорошенько прочистить винтовки.
Отныне все, что касается неведомого мне Петерса и его парусника, меня чрезвычайно интересует. Мне предстоит на этом корабле плыть не в мечтах, а в действительности, и я заранее волнуюсь и хочу вообразить себе предстоящее мое путешествие.
Незадолго до обеда баркас возвращается к берегу, имея на борту самого капитана Петерса. Он первый сходит на землю с большой толстой сигарой во рту. Он мне нравится. Хороший рост, широкие плечи, могучая грудь говорят о недюжинной силе этого человека.
Крупная темноволосая голова крепко сидит на полнокровной шее.
Хорошо запоминается чисто выбритое энергичное лице, освещенное большими лучистыми глазами, похожими на глаза Мильды.
У Омельченко в руках большая раскрытая шкатулка, наполненная сигарами. Тарас Васильевич приказывает ефрейтору унести сигары в кордон.
— Зачем бери… Сам покупал Рига… Это не контрабанд…
— Знаем мы тебя… На каждой штуке берлинская марка… Нас не обманешь… — говорит Тарас Васильевич.
Эти здоровые большие люди стоят друг против друга, и на их лицах играют мягкая ласковость и добродушие.
Капитан смеется всеми своими крепкими и непорочными зубами, заранее уверенный, что сигары ему вернут.
— Хорошо, пропущу без пошлины, но ты должен за это взять у меня бесплатного пассажира…
— Какой пассажир? — спрашивает Петере, не переставая улыбаться.
Тарас Васильевич указывает на меня. Капитан протягивает мне руку и выражает свое полное согласие.
— А ви знайт, когда ми пошель на Рига? — спрашивает Петере.
— Скажи — тогда узнаю.
— Через цвей-дрей таге, — отвечает капитан, показывая на пальцах число дней.
— Ну что ж, — говорит Тарас Васильевич, обернувшись ко мне, у нас…
Вместо слов благодарности я отвешиваю низкий поклон гаямистру и Петерсу.
Свободное копирование
