Дорога длиною в жизнь. Глава 2
Юность и борьба за жизнь
Мне уже 14. В этом возрасте все мои ровесники уже работали в колхозе.
Ведь война продолжалась, мужчин нет, а фронту хлеб нужен. Вот и тащили на себе все, что можно, женщины и дети.
Я помню, как меня поразила картина, когда бедные женщины пашут на коровах. Ведь тракторов, лошадей, или волов почти не было. Немцы поубивали, или съели. А ведь для большинства корова была единственным источником питания. А какое от нее молоко, если она целый день в ярме.
Так вот большинство женщин сшили себе что-то типа шлеи и подпрягались к своим коровам, чтобы хоть немного облегчить им жизнь. Не было Репина, чтобы запечатлеть эту картину, получилось бы похлеще, чем «Бурлаки».
Надо было и мне работать, но я ведь ничего не умел. Страшно переживал. Но наступил мой «звездный» час. Приближалась весна. Надо было определиться, кого назначить пастухом. И вот на общее собрание колхозников вызвали меня. Люди пришли к выводу, что я сын учительницы, значит порядочный человек. Всегда неулыбчив, значит серьезный человек, к тому же за мной на тот период никаких грехов перед обществом не было.
Короче говоря, утвердили единогласно. Причем не просто пастухом, а главным. Мне 14 лет. Дали мне подпаска. А ему 12. По сравнению со мной, тот был совсем ребенок. Надо сказать, что должность пастуха была хоть и очень трудной (вставать надо так рано, чтобы с восходом солнца быть уже за околицей, в любую погоду -дождь или град все дома, а ты должен быть на поле и т.д.), но престижной. Главный пастух получал 1,4 трудодня. А председатель 1.5 трудодня. Т.е. почти поровну. А на полевых работах мои сверстники зарабатывали по 0,5 трудодня.
Но никто не хотел идти в пастухи. Трудно очень! Но мне некуда было деваться. Работал. Более того! Я в этой жизни занимал немало постов, и всегда был убежден, что заслуживаю их. А вот на главного пастуха в ту пору я явно не дотягивал. Хотя надо сказать, что до первого выхода в поле опытные люди натаскивали меня. Какая трава опасна, и нельзя допускать, чтобы коровы ее ели. Где можно пить, а где нет. Но главное – как принимать у коровы теленка.
До сих пор не могу забыть первые роды. Корова молодая. Первый теленок. Она ничего не понимает. Я тоже. А роды шли как-то не совсем правильно. Я от напряжения даже плакать начал. Смотрю, а моя корова тоже плачет. Такие крупные слезы катятся, и так жалобно смотрит на меня. Тут я вспомнил все, чему меня учили, и стал обратно впихивать теленка. Изо всех сил боролся с ним. Наконец, с третьей попытки он пошел правильно. Я вовремя вспомнил, что надо поскорее открыть ему рот. И какое счастье! Он замычал. Значит жив. По пастушьему этикету надо было его взять на себя и отнести хозяйке. В этом случае и магарыч полагается!
Но я попробовал его нести и понял, что не смогу. Силенок не хватает! Я оставил теленка и корову в поле. Вместе с ними и подпаска. Придя в село, пояснил хозяйке, где найти корову. Таким образом, я получил первое предметное образование. В последующем я уже был опытной «Акушеркой».
За полгода пребывания на этом посту было немало происшествий. Но я рос, взрослел, учился жизни, приобретал опыт.
К периоду моей «руководящей деятельности» в области сельского хозяйства относится один не совсем обычный сюжет.
Однажды, уже после начала выгона коров на пастбище, меня вдруг вызывают на колхозное собрание.
А там идет страшный бой. Освирепевшие женщины воюют с двумя мужиками-инвалидами.
Дело в том, что в колхозе к тому периоду оставалось 5 или 6 лошадей. Но все они от непосильных перегрузок были так замучены, что, как тягловая сила уже не годились, а на пашне просто ложились под плуг.
Мужики настаивали, что лошадям надо дать хотя бы недельный отдых, чтобы они, во-первых немного окрепли, а во-вторых стали способны к воспроизводству. Женщины задыхались от ярости.
Как это можно? Мы на себе тащим плуг, чтобы хоть немного помочь нашим несчастным коровам в ярме, а вы лошадям отпуск даете.
Мужчины резонно возражали, что если не дадите лошадям отдохнуть, так и будете на себе таскать плуг до скончания века. Во-первых, лошади сдохнут, а во-вторых приплода никогда не будет, даже в перспективе.
Но как бы то, ни было, здравый смысл победил. Решили дать лошадям недельный отпуск.
Мне поручили с утра вместе со стадом коров забирать и лошадей.
Надо сказать, что здоровая лошадь никогда не ложится. Она и спит стоя. Если лошадь легла - значит она больна.
Выгоняю я стадо в степь, смотрю, все мои лошади легли. В середине дня 1-2 встали и начали пощипывать траву. Мы внимательно присмотрелись, какую траву они едят, и стали ее выщипывать из грунта и относить лежащим лошадям. Как ни странно эти гордые создания взяли еду из наших рук. (Обычно они воздерживаются от этого.)
На второй день - то же самое. Мы настолько болели за них, что стали понемногу делиться с ними своей скудной пайкой хлеба. После хлеба с солью, они охотнее ели траву. Иногда нам казалось, что у них даже слезы идут, когда они принимают наше скромное угощение.
К 4-у дню все лошади уже не лежали, а добросовестно паслись.
А в колхозе инвалиды каждый вечер очень внимательно допрашивали нас о поведении каждой лошади, в подробностях.
Когда к 6-у дню они узнали, что кони уже бегают по полю, гоняются друг за другом, пощипывают за крупы и вообще вроде резвятся, завхоз сказал: «Пора»
Он попросил меня на завтра далеко не отгонять стадо, и на своем костыле доковылял до нас.
Осмотрев лошадей, остался очень доволен. На следующий день он опять пришел, но не один. Привел с собою жеребца.
Этим красавцем гордилась вся деревня. Он был очень породистым, и во время оккупации вся деревня по очереди прятала его, чтобы немцы не убили
жеребенка. А все лошади, которых мы временно опекали, были дамы.
И вот все они, которые еще неделю назад приходили в бешенство, если возле них просто проводили жеребца, на сей раз встретили его весьма дружелюбно и радушно приняли его в свою компанию.
На второй, или третий день лошадей у меня забрали.
Как я потом узнавал: цель все же была достигнута. На следующий год конюшню колхоза пополнили 6 молодых лошадок.
А я для себя на всю жизнь запомнил, что люди, как кони, когда замучены, забиты, затравлены-единственное, о чем они могут думать, это хоть на неделю выйти из этого кошмара.
А потом может быть и физика и лирика и все остальное.
Оглядываясь на тот период, я должен сказать, что достаточно любил своих подопечных. Я никогда никого из них не бил. А и палка и кнут – это антураж. Они настолько привыкли ко мне, что повиновались голосовым командам.
Некоторые были настолько привязаны ко мне, что поражали своих хозяек, когда охотней шли за мной, чем за ними.
А корова в моих глазах всегда была кормилицей, и я относился к ней, как индус, почти благоговейно.
Когда моя внучка Аня была еще мала и спросила у меня, какое животное я больше всех люблю, она была крайне удивлена, когда я ответил «корову»
Вероятно пора пастушества, длительное одиночество на лоне природы, выработали во мне и привычку, и потребность к размышлениям.
В жизни это несет за собой и плюсы и минусы.
Может именно поэтому образованнейший Грузинский князь Александр Казбеги сам пас отары своих овец.
Не знаю. Думаю только о том, что годы, потраченные на этой стезе - это, наверное, для каждого в жизни не потерянное время.
Мне не хочется больше останавливаться на этом периоде жизни и работы. Главное было в другом. На свои трудодни я получил пшеницу, ячмень другие продукты и даже сено. Все ненужное мы продали.
Я страшно гордился, что на эти деньги мне купили штаны, башмаки и еще кое какие вещи.
Но самое главное, на определенный период (пока не съели), примерно на год, от нас отступил самый страшный враг - голод.
Под своей пастушьей мантией я встретил и пятнадцатилетие, и, что самое главное, ДЕНЬ ПОБЕДЫ.
Я был страшно поражен, что ко мне в стадо вернули коров. То есть день объявили не рабочим. Вся деревня гуляет, пьет, веселится, радуется, а я с Юркой (подпасок), как 2 изгоя, вдали от всех. Но потом я понял, что при любом празднике кто-то должен кормить и людей и животных, и немного успокоился.
