Autoren

1427
 

Aufzeichnungen

194062
Registrierung Passwort vergessen?
Memuarist » Members » Ekaterina_Zhukovskaya » Гувернантка - 4

Гувернантка - 4

10.08.1861
Волоколамск, Московская, Россия

4

   "Нет, тут просто иссплетничаешься и измельчаешь", - решила я однажды, ложась спать, после целого дня, проведенного с дочерьми исправника, в течение которого особенно досталось волоколамским жителям. - "Вот уж скоро год, как я тут и при каждой встрече с Ольгой и Еленой все об одном и том же. Нет, я вижу, пора вон отсюда, искать других людей, другой жизни".

   А тут как раз подвернулись события, заставившие меня окончательно принять решение покинуть Волоколамск.

   У Веры Ивановны была старшая сестра Марья Ивановна, вдова лет под пятьдесят, жившая в двадцати пяти верстах от Волоколамска. Хорошо сохранившаяся Марья Ивановна находилась, по слухам, в близких отношениях с братом покойного мужа.

   Пока дочь ее была в пансионе в Москве, родственники еще молчали, но по выходе Машеньки из пансиона все стали возмущаться и находить такую связь на глазах взрослой дочери совершенно неприличной. Марье Ивановне поневоле приходилось или разорвать свою связь, или искать случая пристроить поскорее свою дочь замуж. Она предпочла последнее. Подходящих женихов поблизости не имелось. Не затрудняясь таким пустым делом, Анна Максимовна, привыкшая играть роль свахи, энергично принялась за отыскивание жениха своей внучке. Усилия ее скоро увенчались желанным успехом. Разведав от какой-то богомолки о существовании где-то в Тверской или Калужской губернии подходящего жениха, она долго не задумываясь отправилась туда под предлогом богомолья. Хотя жених оказался и не особенно подходящим, далеко не обладал ни нравственной, ни физической красотой, ни даже приличным состоянием, так как сам ничего не имел, а имение отца было заложено, но Анна Максимовна не любила долго раздумывать и смело шла к цели, раз ей что втемяшилось в голову. Она стала уверять сама себя и других, что жених этот имеет все задатки "хорошего и степенного мужа и семьянина", и потому, сговорившись с отцом жениха насчет приданого, приумножив его на словах втрое, она пригласила жениха с отцом к себе в Волоколамск на смотрины, которые должны были завершиться тут же обручением.

   Смотрины скоро состоялись. Невеста Машенька была миловидная восемнадцатилетняя добродушная девушка, не особенно глупая и не особенно умная. Об отношениях матери к дяде она сразу если не сама догадалась, то узнала от прислуги. Дядю она ненавидела, мать - просто боялась. В деревне они жили совершенно уединенно, потому что соседи не очень одобряли поведение Марьи Ивановны, и она разорвала с ними всякие сношения. Единственным развлечением для Машеньки были ее поездки в Волоколамск, где она останавливалась с матерью всегда у бабушки, но время проводила у нас. Она ужасно привязалась ко мне и питала нечто вроде институтского обожания. Все это, разумеется, не нравилось Анне Максимовне, и она всячески старалась помешать этой дружбе. Анна Максимовна знала, что я не одобряю затеянного сватовства, и, опасаясь, чтобы я не отговорила от этого замужества Машеньку, не пускала ее ко мне до самого дня обручения, которое должно было отпраздноваться парадным родственным обедом.

   Я не собиралась ехать, но накануне вечером, когда я ложилась спать, ко мне явилась посланная от Машеньки с секретной запиской, в которой та умоляла меня непременно прийти на парадный обед и спасти ее от предстоящего брака. На такой призыв я не могла не откликнуться и, поборов свое отвращение к дому Анны Максимовны, отправилась с дядей и теткой. Не успела я войти и перездороваться со всеми, как Машенька схватила меня за руку и потащила в спальню бабушки, где никого не было. Тут она бросилась ко мне на шею и зарыдала.

   - Боже мой, Боже мой, какой он противный! Что мне делать, что мне делать? - проговорила она наконец несколько успокоившись.

   - А просто не выходить за него, - ответила я, лаская ее.

   - Но ведь это будет скандал! Хорошо вам, у вас вон сколько характера: вы ни на кого не смотрите и никого не боитесь. Меня же они все поедом съедят...

   - А вы подумайте хорошенько, взвесьте, что лучше: на всю жизнь связать себя с этим господином, чтобы он с вами нежничал, целовал вас, - сделала я гадливую гримасу, - или чтобы вас поедом ели бабушка, маменька, дяденька, тетенька, и тогда решайте: или то, или другое.

   - Разумеется, пусть они все поедом меня едят, только чтобы он не смел меня целовать! - воскликнула Машенька.

   - И я то же предпочла бы на вашем месте. И не всю же жизнь станут они вас поедом есть - отстанут наконец. Может, найдете жениха и по сердцу.

   - Вы чисто ангел мой, спаситель, душка моя дорогая, - вдруг повеселела Машенька. - Точно гора с плеч свалилась теперь, а то просто не знала, куда деваться с тоски.

   Развеселившись окончательно, Машенька начала уже в комическом виде, как нечто давно минувшее, представлять в лицах смотрины и сговор, как вдруг нас обеих позвали обедать. Машеньку точно ошпарило: она растерялась, заметалась и наконец, ухватившись за меня, стала умолять не покидать ее ни на минуту.

   В зал мы с ней вошли, когда уже все садились эа стол. Машеньке было приготовлено место рядом с женихом, но она не выпускала моей руки.

   - Неужто ты еще не наговорилась с Екатериной Ивановной, сидя битый час в спальне, что и за обедом расстаться не можешь? - заметила ей со злостью Анна Максимовна.

   - Пусть сядет рядом с Екатериной Ивановной, - вмешалась Марья Ивановна, пересаживаясь на другой стул и уступая мне свое место рядом с дочерью. Ей, видимо, не хотелось перечить в настоящих обстоятельствах дочери. - Она так любит Екатерину Ивановну! - пояснила она отцу жениха с приятной улыбкой.

   Очутившись между мною и женихом, Машенька во все время обеда, под влиянием своего решения, вела себя самым несоответственным для невесты образом: жениху своему бросала короткие, односложные ответы и тотчас же отворачивалась ко мне, причем толкала меня ногой всякий раз, как жених пытался сказать ей какой-нибудь сахарный комплимент. После обеда Машенька опять схватила меня за руку и потащила в сад.

   - Господи, хоть вздохнуть наконец свободно! Я просто есть ничего не могла - до того он мне противен! Вот олух-то! Даже сообразить не может, что я нисколько не желаю слушать его речей вообще, а сахар-ностей и подавно... Смотрите, смотрите - идет, идет, сюда идет! - воскликнула она вдруг с отчаянием, прижимаясь ко мне.

   Действительно, в садик пробирался жених Машеньки; скрыться от него было уже поздно, и мы вынуждены были с четверть часа выслушивать его пошлые разглагольствования.

   - Пойдемте-ка лучше наверх, вместо того чтобы эти лакейские комплименты слушать! - обратилась она вслух ко мне.

   - Послушайте, Машенька, - сказала я ей, отводя в сторону, - вместо того чтобы говорить дерзости этому безобидному дураку, пойдите прямо к вашей матери, заявите ей, что не хотите за него замуж и попросите ее расстроить эту свадьбу.

   - Вот вы какая! Разве же это возможно?

   - Даже очень.

   - Пойдемте со мной!

   - Я готова идти, только ведь ваша мать найдет, что я лишняя при этом объяснении.

   - Говорю вам, что одна без вас я не пойду! Пусть уж лучше пропаду, погибну с этим омерзительным дураком, но без вас я ничего не могу сделать.

   - Ну хорошо, для вашего спасения я готова вытерпеть всякие оскорбления от вашей маменьки... Только идемте сейчас же!

   Не успели мы войти в гостиную, как нам навстречу попался отец жениха, сытый, красный, довольный.

   - Ну что, нареченная дочка, - подмигнул он Машеньке, трепля ее по щеке, - отпустить к вам, что ли, в деревню женишка-то?

   - Я, право, не знаю... - запнулась и растерялась Машенька, крепко сжимая мою руку.

   - Ну чего стыдишься, глупенькая? - вытянул губы отец жениха. - Говори же, говори, люб тебе женишок, что ли, сынок-то мой родной, али не люб? - хихикнул он, глядя на нее посоловелыми глазами, не сомневаясь, по-видимому, в утвердительном ответе.

   В эту минуту к нам как раз подходили бабушка с матерью Машеньки. При виде их последняя окончательно растерялась и не решалась высказаться прямо. Глазами, полными молчаливой мольбы, она взглянула на меня, как бы прося защиты.

   Поняв всю важность настоящей минуты для Машеньки и видя ее бесхарактерность, я решила вмешаться.

   Глядя в упор в глаза отцу жениха, я сказала ему:

   - Он не люб ей, не люб! Увозите его поскорее назад!

   - Да это серьезно, что ли? - спросил он, опешив от такого неожиданного признания.

   - Совершенно серьезно, - продолжала я уже на глазах бабушки и матери Машеньки, не разобравших еще хорошенько, в чем дело. - Да подтвердите же ему наконец сами, Машенька! - почти крикнула я ей.

   На Машеньке лица не было при виде уставившихся на нее злобных вопросительных взглядов бабушки и матери. Она что-то пробормотала на мой призыв, как-то жалко-жалко, умоляюще взглянула на меня, схватилась за голову и бросилась было бежать; но ее схватила бабушка и крепко стиснула за руку. Произошла невообразимая сумятица: Анна Максимовна трясла Машеньку; Марья Ивановна, позабыв чувство приличия, махала на нее кулаками; отец жениха принялся ругаться самым площадным образом, называя Анну Максимовну "старой чертовкой" его "обморочившей" и пр. На крик сбежались родственники и жених.

   - В чем тут дело? Из-за чего этот крик? - подошел заснувший было после обеда дядя.

   Мать невесты, бабушка и отец жениха принялись разом кричать, ругая друг друга, а больше всех меня. Я же стояла красная, взволнованная, стараясь принять спокойный, презрительный вид.

   - Ну, этак я ничего не разберу, - замахал на кричавших дядя. - Расскажи ты толком, Катя!.. А вы приостановитесь на минуточку, - обратился он к говорившим, которые замолчали наконец под влиянием злорадного чувства, как-то стану я теперь вывертываться перед дядей.

   - Вот этот господин... извините, я не знаю, как вас зовут, - обратилась я к отцу жениха, - стал спрашивать Машеньку, люб ли ей его сынок. Так как мне известно, что сын его Машеньке вовсе не люб и идет она за него замуж из страха перед маменькой и бабушкой, в чем прямо им признаться у нее не хватает духа, то я и сказала ему, что сын его Машеньке вовсе не люб и что поэтому он может везти его назад. Вот и все, - закончила я, уже смело смотря на всех.

   - Ах ты, пистолет, пистолет! - покачал на меня дядя головой. - И к чему ты это мешалась: думаешь, Машенька будет тебе благодарна? Она уже теперь, я думаю, проклинает тебя. Ну, я вижу, все это пустяки, - обратился он к остальной компании успокаивающим тоном. - Она у меня прегорячая голова: точь-в-точь я в молодости. Мы лучше самою Машеньку допросим, - сказал он, приглашая всех жестом в спальню Анны Максимовны. Анна Максимовна просто впилась в руку Машеньки, влача ее за собой. Пропустив все собравшееся общество вперед, она обернулась напоследок ко мне и со злостью крикнула:

   - Как ни мутили, а не быть по-вашему. Скрутим мы ее, голубушку!

   Марья Ивановна тоже не могла удержаться от злобного слова мне, хотя уже в более спокойном тоне:

   - Вам мало было самим уехать от мужа, захотелось и чужое счастье расстроить!

   - Только потому и захотелось, чтобы ей не пришлось уезжать от мужа, как мне, - ответила я убедительным тоном, пытаясь еще подействовать на Марью Ивановну.

   - Моя дочь не в таких правилах воспитана, чтобы делать подобные вещи, - ответила мне Марья Ивановна надменно.

   - Вот, ведь я говорила тебе, - со злостью ввернула Анна Максимовна, - что эта дружба с разведенной до добра не доведет. Вот и вышло по-моему! - И они обе вышли, оставив меня одну в гостиной. Видя, что помочь Машеньке больше я не в состоянии, я ушла, печальная, домой.

   Окончание всей этой истории рассказала мне потом жена сына Анны Максимовны, присутствовавшая в качестве ближайшей родственницы на допросе Машеньки. Машенька, как и можно было ожидать по ее бесхарактерности, всю вину свалила на меня. - Я с радостью готова хоть сейчас замуж... - лепетала она бессвязно, - он мне очень даже нравится.

   - Вот видите, видите, я говорила, что все это штуки разводки, - закричала было, торжествуя, Анна Максимовна, оправдываясь перед отцом жениха.

   - Ну, вы, мать, того... потише, потише, поосторожнее выражайтесь, - заметил строго дядя, не допускавший непочтительных выражений о своих родственниках.

   Жених оставался совершенно безучастным ко всему происходившему, как будто дело шло вовсе не о нем. Отец жениха счел нужным поломаться, прежде чем уладилось дело. К этому времени подошел священник, и произошло обручение, к великому успокоению родственников. Отец жениха уехал на другой день к себе домой, жениха же Марья Ивановна увезла к себе в имение.

   В день их отъезда ко мне в комнату чем свет прокралась одна бедная родственница Анны Максимовны, жившая у нее не то в качестве экономки, не то приживалки. Она сунула мне записку от Машеньки, умоляя скорее написать ответ, чтобы ее дома не хватились.

   - Верите ли, голубка, всю ночь проплакала, - добавила она, в то время как я, разбуженная и удивленная, старалась сообразить, в чем дело. - На рассвете написала вот эту записку и на коленях молила меня снести к вам.

   "Простите, простите меня, мое божество, - писала мне Машенька. - Я несчастная, проклятая, я, как Иуда, продала вас вчера и в жизни себе этого не прощу. Только и было у меня в жизни отрады, что вы, и я предала вас. Я несчастная, бесхарактерная! Я рада, что меня увозят отсюда: чистым адом было бы мне теперь встретиться с вами. Не проклинайте вы меня! Неужели жалость к моим мучениям не внушит вам хоть малейшего милосердия ко мне? Прощайте и простите!"

   Много слез было пролито на этот лоскуток бумаги: чернила были все разведены ими. Я нисколько не винила Машеньку, понимая ее бесхарактерность и безвыходное положение; я злилась только на свое бессилие выручить ее. Мне хотелось бы побежать, приласкать, успокоить бедную девушку. Под влиянием этих чувств я вскочила с постели и села поскорее за ответ.

   "Обо мне не беспокойтесь, мое бедное дитя, - писала я ей. - Я нисколько не пострадаю оттого, что вы выдали меня. Я огорчена только, что мое вмешательство не только не спасло вас от беды, но еще ухудшило ваше положение. Помните, что до последнего дня еще не поздно. Вы можете отказаться даже стоя под венцом. Как ни страшны последствия такого скандала, но все же это пустяки сравнительно с жизнью с немилым. Хорошенько помните это: я говорю по опыту. Прощайте, целую вас крепко, крепко; пусть это будет вам порукой, что я на вас не сержусь. Помоги вам Бог!"

   Чтобы покончить с Машенькой, с которой я больше никогда не встречалась, должна сказать, что эта свадьба все-таки не состоялась и притом помимо ее воли. Анна Максимовна, как поступала с женихами дочерей, так поступила и тут. Наобещала за Машенькой тридцать или пятьдесят тысяч приданого вместо пятнадцати или двадцати, благо ей с обоими зятьями вранье сошло благополучно. Может быть, жених, будь он один, не восстал бы, но за женихом стоял кулак-отец, наотрез отказавшийся вести жениха в церковь, если ему сейчас же не выложат наличными всего обещанного. Как ни вертелась бабушка, как ни юлила Марья Ивановна, обещая оставить все свое имение после смерти Машеньке, отец жениха, видя, что Марья Ивановна еще в полном цвету и чего доброго выйдет сама замуж, уперся вконец.

 

* * *

   Описанная история с Машенькой была причиной размолвки между мной и Верой Ивановной; так как дядя боготворил свою жену, то эта размолвка отозвалась и на нем. Оба они, оставшись на обручении Машеньки, должны были выслушать много неприятных замечаний по моему адресу и оставались как бы ответственными за мои поступки. Выговора они мне не сделали. Как люди неглупые, они очень хорошо понимали, что не только их выговор, но всякое замечание о неуместности моего вмешательства в сватовство Машеньки поведет только к возражениям с моей стороны и даже к обвинениям в равнодушии к несчастью их погибающей племянницы.

   Я не раз упрекала их в этом; они отделывались разными банальностями. "И, матушка, сколько свадеб совершается таким образом и как еще счастливо", и тут же приводились примеры в подтверждение. Или: "Поживется, слюбится; не все, как ты! Это только ты ищешь чего-то сверхъестественного. Да, наконец, почем знать, он, может быть, окажется прекраснейшим человеком и Машенька его полюбит". На этом последнем аргументе спор обыкновенно обрывался.

   Не видя больше пользы от моего дальнейшего вмешательства в это дело, я все более и более убеждалась, что мне пора ехать отсюда.

   Вопреки желанию тетки продержать еще год старших детей дома, я, видя, что они готовы к поступлению в казенные заведения, находила, что теперь могу уехать без особых угрызений совести. На третий день после рассказанных событий было воскресенье, я была свободна от занятий и пошла пешком в имение тетки, которая приютила меня во время родов и моего бездомовья. Я рассказала тетке о моем намерении переселиться в Москву, искать там уроков или переводов и в крайнем случае поступить на какое-нибудь подходящее место, которое давало бы мне возможность жить и содержать сына. Тетка была олицетворением доброты; единственным недостатком ее была бесхарактерность. Ей хотелось помочь мне устроиться хоть на первое время, и она предложила мне остановиться в ее московской квартире, так как было еще начало августа, а она переезжала в город только в октябре. Моих родных тоже в городе не было, и к их приезду я обещала тетке съехать с ее квартиры.

   На другое утро я окончательно объяснилась с Верой Ивановной и, несмотря на ее просьбы остаться, высказала бесповоротное и твердое намерение уехать. Дядя подумал было, что я на них обижена, и стал ласково извиняться. Тогда я ему объяснила, что мне как-то тесно здесь, хочется более широкой, живой жизни, а не одной только карточной игры и пересудов. Это объяснение его окончательно успокоило.

   - Ну вот так бы прямо и сказала! Разумеется, человек ты молодой, жизни хочется, а у нас, что же это за жизнь с Анной Максимовной и всяким старьем! Ну а если когда приестся широкая жизнь, вспомни, что у тебя есть дядя с теткой, готовые всегда тебя принять.

   Я рассталась с ними тепло и горячо благодарила за доброе отношение ко мне.

01.04.2021 в 14:39


Присоединяйтесь к нам в соцсетях
anticopiright
. - , . , . , , .
© 2011-2024, Memuarist.com
Rechtliche Information
Bedingungen für die Verbreitung von Reklame