О Чун Сюне, пара всплесков моей памяти

На фото: Чун Сюн Фушанович и Генис Давид в паразитологическом музее

   О Чун Сюне, пара всплесков моей памяти

   Наш заведующий инфекционным отделением Заслуженный врач Казахской ССР Чун Сюн Фушанович знал, кажется, всё. Во всяком случае, мы никогда от него не слышали слов "Не знаю". Он мог сказать - "Надо подумать", "Надо понаблюдать". Если его вызывали на консультацию в другое отделение больницы, он или размашисто в истории болезни писал четкий диагноз, или, коротко: перевести в инфекционное отделение.

   И нас, молодых врачей отделения, тоже тянул за собой. Учил не принимать скоропалительных решений, учил думать. Он послал нас пройти курсы в Харькове по лабораторной диагностике болезней, вызванных кишечными простейшими, чтобы мы и сами умели работать с микроскопом. Не секрет, этим разделом очень редко владели даже клинические лаборанты. Он купил электрокардиограф и заставил изучать основы чтения электрокардиограмм.

   В то же время, не был ни "папенькой", ни "всепрощайкой"... Острый на язык, грубый с нахалами и всезнайками. В городе его ценили как бесподобного врача и диагноста. Но многие и не любили, как они считали, за грубость. Однажды мой отец спросил, как мне работается с ним. Некоторые знакомые ему чуть ли не соболезнование выражали от сочувствия ко мне, "страдающему" от грубости Чун Сюна. Я с ним работал и встречался в общей сложности лет 20. Отношения были нормальные. Да, он не прощал, если кто-то с апломбом и гонором лепил чепуху. В таких случаях он мог обрезать хоть кого, невзирая даже на титулы и звания. Ему ничего не стоило однажды заявить врачу, по недосмотру которой в отделении умерла больная от коллапса: "ты не врач, ты матка с ногами". Одной начальнице, которая попыталась в чем-то "качать права", бросил - "много думаешь о себе, но если твою рожу намазать сметаной, даже кошки лизать не станут".

   Грубо? Да, конечно. Но сюсюкать он никогда не умел. И не хотел. Если врачи или медсестры были в чем-то конкретно виновны, мог наорать и отругать. Не обижались. Понимали, не со зла, не от грубости, а ради дела. Не был злопамятным, но при условии, что и ему не делали гадости. Кто этого не понимал, уходил и потом мог злословить.

   Это не значит, что не понимал, что такое вежливость и тактичность. Я много раз наблюдал с его стороны именно эти качества. Ни разу не слышал, чтобы он кого-то ругал или оскорблял только потому, что он, Чун Сюн, плохо спал сегодня или настроение не то. Я не ангел, но за 20 лет ни разу он на меня, например, не орал и не оскорблял. И я знаю многих, к кому он относился точно так же. Да, нам с ним было нелегко. Он не давал спать. Он не читал нотаций. Но не хотелось перед ним выглядеть дураком. Значит, надо было читать и думать. В этом его главная заслуга.

   Наше инфекционное отделение в те давние, 50-60-е, годы занимало одноэтажное здание, окна ординаторской выходили к высокому саманному забору. До него было метра три. Утром, как раз, когда мы все собирались в кабинете до обхода, этот участок освещался солнцем. Получалось такое тепленькое тихое местечко. И его приглядели три-четыре ишака. Каждое утро они исправно появлялись тут, перед нашими окнами, и молча, зажмурившись, в полной дремоте принимали солнечные ванны.

   И как-то раз Чун Сюн загляделся на них и изрек:

   - Вот смотрите. Они тут каждое утро стоят и о чем-то думают. Интересно бы узнать, о чем? Ишаки, а стоят и думают! Вот вы бы так же все время думали, сколько пользы было бы...

   Мы смеемся. Понимаем, что не оскорбить нас хочет, а подстегнуть. Для него главным было, чтобы врач думал...

   Во время обхода больных мы все, молодые врачи отделения, ходили за ним по пятам. А он редко когда расспрашивал, что и где у кого болит. Заходил в палату с шутками, и уходил с шутками. К каждому больному подойдет, и что-нибудь скажет, да так, что не улыбнуться нельзя.

   Выйдем в коридор, тут он уже без шуток.

   - Ты видел, больной на второй койке справа не смеялся?

   - Видел.

   - Вернись в палату и хорошенько его посмотри. Потом ко мне зайдешь.

   И когда после обхода мы приходили к нему с непонятными проблемами диагноза или лечения, его первый вопрос всегда был - "А что ты сам думаешь?". Собственно, доктор Чун Сюн меня и заинтересовал проблемами инфекционных и паразитарных болезней. Я нашел свое место в медицине.

   Вспоминаю, что мне дало инфекционное отделение? Прежде всего, какой-то опыт в понимании, с чем я могу столкнуться в реальной жизни в неблагополучной по инфекциям местности. Во время учебы в институте нам практически могли очень мало показать из этой области медицины. Мы листали, конечно, учебники, слушали лекции, сдавали зачеты и экзамен. Ну и что? Всё это было "на пальцах". Тех заразных болезней, которые меня ожидали на юге страны, в Свердловске не было.

   Наивысшей профессиональной и интеллектуальной ценностью для Чун Сюна были книги. Когда я впервые попал в его квартиру, поразило их обилие. Они не стояли по полочкам для украшения. Он их читал и запоминал, четко усваивал прочитанное, чтобы потом, при необходмости, вспомнить, что нужно, или знать, где надо прочитать.

   Однажды, когда я в первый раз собирался в командировку в Москву, он мне выдал:

   - Наши бестолковые, когда куда-то едут, привозят мне в подарок ненужные вещи. Конфеты могут привезти, вино какое-нибудь, или еще что-нибудь такое. Вот ты едешь, знаю, что тоже захочешь какой-то сувенир для меня. Нет, привези мне книгу, только книгу, которая мне нужна, понял?

   - Я так и собирался, думаю поискать в Москве что-нибудь по инфекциям...

   - Не надо. Привези мне "Медицинскую микологию". Прошу, поищи там.

   В Москве я нашел, конечно, нужный магазин, там продавались солидные издания из соцстран Европы. Их, в тех странах, видимо, не ограничивали, как в нашей, бумагой, и изданные там руководства были капитальные, детальные и реально интересные. Обратился к продавшице, мол, нужна такая книга.

   - Да, есть "Микология", болгарское издание. Но она дорогая, стоит 10 рублей!

   - Беру.

   Напомню сегодняшнему читателю: суточные командировочные в те времена составляли 2 руб 60 коп. Вид у меня явно был "командировочный", потому и предупредила продавщица, что книга дорогая.

   А Чун Сюн, понятно, был рад такому подарку. Но тут дело не просто в книге, а в разбросе или, вернее, в разносторонности интересов. Микологией кроме дерматологов обычно мало кто интересовался. Да и у них такой книги не было. А шефа интересовало всё, что имело отношение к больному. Он рассказывал не раз, что в Китае врач лечит все болезни, и даже имеет свою мини-лабораторию, чтобы самому разобраться в ситуации с больным. Этот девиз незамыкания в своей узкой специальности он всегда исповедывал.

   Однажды я простудился, меня прихватил острый радикулит, ни сидеть, ни ходить, ни в постели повернуться. На третий день Чун Сюн прислал нашего фельдшера Захира проведать меня. Телефонов по тем временам не водилось у простого люда. А позже Чун Сюн мне рассказывал с явным удовольствием

   - Я спросил у Захира, какая мебель у тебя дома?

   - Только стол, железная кровать и очень много книг.